CreepyStory

Обследовав первый этаж, я поднялся на второй и отыскал нетронутый кабинет хозяина. Судя по бумагам, он занимал высокий пост на государственной службе. Окно кабинета выходило на заросший ныне сад, но я не сомневался, что в прошлом вид открывался замечательный. Портретов и личных бумаг я здесь не встретил, что несколько опечалило, поскольку интерес к личности хозяина захватил меня полностью. Проследовав дальше, я набрел на спальню. Там-то на прикроватной тумбочке и лежал дневник, покрытый слоем пыли.

Я уселся у окна в старое кресло и взялся за чтение, нисколько не стыдясь, что читаю личные записи другого человека, не предназначенные для чужих глаз. Прочитанное настолько удивило меня, что я до сих пор прислушиваюсь к звукам собственного дома и проверяю, надежно ли закрыты окна. Преодолев свой ужас, я решил поделиться содержимым дневника с вами. Вот оно.

«Я купил владения у лорда Блэквотера. По непонятным причинам он решил продать небольшой, но прекрасный дом с примыкающим к нему садом.

Вместе с адвокатом я проверил бумаги и не нашел подвоха или попытки обмануть меня. К тому же я знал лорда исключительно с положительной стороны и наши редкие случайные встречи всегда были наполнены теплотой и приятельством.

Передача ключей состоялась поздним вечером. Лорд скрывал лицо за полями шляпы, и я совсем не узнал в нем того человека, с кем мне доводилось встречаться раньше. Пропали его дружелюбие и манера держаться. Даже осанка изменилась: всегда прямые плечи ссутулились, а внушающая уважение и даже страх фигура напоминала блеклую тень себя прежней.

Вместе с домом мне досталась прислуга. Весьма немногочисленная, но хорошо исполнявшая свои обязанности: старая экономка, ее муж и их взрослые дети.

Экономка оказалась женщиной грубой и немногословной. Вид у нее был болезненный, изможденный. Порой мне казалось, что утром она не проснется — настолько тщедушной и слабой выглядела женщина. Но иногда наступали краткие периоды выздоровления. Тогда с ее лица пропадала мертвенная бледность и исчезали темные круги под глазами.

Две ее дочери занимались готовкой и уборкой дома. Они были похожи на мать бледностью и худобой. При этом отличались удивительной молчаливостью. Всякий раз, когда мне доводилось случайно встретиться с ними, они опускали головы и стремились скорее уйти. Даже не вспомню, чтобы перемолвился с девушками хотя бы словом за все время жизни здесь.

На мужа экономки были возложены все мужские обязанности. Он же исполнял работу садовника и был самым приветливым из прислуги.

Отличался и его внешний вид: здоровый цвет лица, которое отчего-то всегда выглядело несчастным, и достаточно крепкое телосложение. Кажется, в молодости этот человек был намного здоровее, но растерял физическую силу с годами.

Однако внешний вид его жены и дочерей заставили меня подозревать, что они больны чем-то неизвестным, которое передалось от матери детям, но не коснулось отца семейства. К тому же я заметил, что женщины никогда не выходят из дома. Я пытался расспросить у них о постигшем недуге, но они отнекивались, сообщая, что не жалуются на здоровье и бывают на свежем воздухе. Я отступил и занялся своими делами, коих у меня всегда было огромное множество.

Я прожил в приобретенном доме несколько недель. Прислуга исправно выполняла свои обязанности, а я радовался удачному вложению финансов, пока однажды ночью бессонница не выгнала меня нагулять сон на свежем воздухе.

Стоило мне выйти в сад, как я почувствовал странный запах. Он будто висел в воздухе, наполняя его необъяснимой тяжестью. Это было похоже на смесь запахов ладана и покойника, которую обыкновенно чувствуешь в церкви при отпевании. Но откуда он мог взяться в моем саду? Я никогда не чувствовал его прежде. Он не появлялся при редких прогулках и не залетал в открытые окна спальни или рабочего кабинета.

Помимо запаха я отчетливо слышал шаги. Кто-то ходил по ту сторону забора. И там был ни один человек. Их было много. Я слышал, как они медленно бродят по траве, шаркая ногами. Я подошел к калитке, всмотрелся в темноту сквозь кованые прутья, но никого не увидел. Тогда я спросил: «Кто там?».

Шаги стихли. Я внимательнее пригляделся и теперь различил неясные силуэты за калиткой. Их было много — больше десятка. Они стояли, не шевелясь, как каменные изваяния. И вдруг громко задышали. Сразу все. Меня окатила волна ледяного ужаса. Силуэты забирали и отдавали воздух сильными, резкими толчками. И от этого дыхания шел запах — приторный аромат разложения. С каждым выдохом пахло сильнее — отвратительная смесь прелой листвы и гнилого трупа.

Меня замутило, по телу побежали мурашки. И тут силуэты двинулись в мою сторону.

Нечеловеческий страх наполнил мой разум. Я попятился, споткнулся и упал в ледяные объятия. От ужаса я закричал и забился, пытаясь вырваться.

— Тише. Тише, — услышал я сухой голос экономки.

Он почему-то не успокоил меня, а напугал еще сильнее. Я с силой дернулся и освободился.

Как всегда бледная экономка стояла в длинной белой ночной сорочке и смотрела на меня равнодушным взглядом.

— Что тут творится? — спросил я, пытаясь унять панику.

— О чем вы? — пожала тощими плечами женщина и побрела к дому, не дожидаясь ответа.

Я оглянулся на калитку, но силуэтов не увидел. Шарканья слышно не было, но тяжелый аромат не пропал.

Я догнал экономку и пристал с расспросами, на которые получил лишь один ответ: не бродить по ночам. От такой грубости я опешил. Как она смеет указывать мне, что делать? Но женщина так быстро убралась к себе, что я не успел излить свой гнев.

Уснуть в ту ночь я так и не смог, постоянно прокручивая произошедшее в голове. А утром отчитал экономку за неподобающую грубость и еще раз спросил о ночном происшествии. Женщина понуро выслушала меня, извинилась, но не дала разумных объяснений. Не смогла она ответить и на вопрос, как оказалась ночью в саду? Бледность ее больного лица и застывшие глаза, которые, кажется, ни разу не моргнули за все время разговора, остудили мой пыл, и я отпустил женщину, так и не получив ответов.

Погрузившись в свои дела, я почти забыл о ночном ужасе, испытанном в саду. Но стоило у меня появится свободному времени, как случайная прогулка вновь поселила в голове мысли, что с этим местом что-то не так и лорд не зря избавился от него.

Я наслаждался пением птиц и шелестом травы, который создавал приятный летний ветерок, как незаметно дошел до местного кладбища. Сначала я почувствовал знакомый приторный аромат. Тот самый, что чувствовал ночью в саду, когда разглядел в темноте неясные силуэты. А уже потом увидел кресты и надгробия.

На кладбище запах стал нестерпимым. Зловонный, отталкивающий смрад гнилой плоти и мокрой шерсти, от которого меня замутило. Но теперь его источник был ясен — несколько могил стояли раскопанными, а останки трупов были разбросаны вокруг. Кое-где на них осталась одежда, прикрывавшая истлевшие гноящееся куски плоти.

Покойников разорвали на части и растащили по кладбищу. Будто стая оголодавших хищников побывала тут, чтобы набить брюхо несвежей падалью. Среди нетронутых могил с покосившимися крестами лежали черепа с остатками волос, оторванные руки и ноги, по которым ползали оголтелые мухи.

От увиденного меня замутило сильнее. Трупный запах стал настолько насыщенным, что, казалось, оседал на одежде. Я едва сдержал рвоту и поспешно отправился домой.

Там я бросился к прислуге с расспросами, но получил лишь невнятные предположения о возможных черных копателях, которые раскапывают могилы в поисках драгоценностей. Но разве можно обогатиться на деревенском кладбище?

Проведя ночь в тревожных мыслях, утром я отправился в ближайшую деревню, чтобы разузнать у местных что-то о кладбище и черных копателях. Но встретившая меня тишина разбила все надежды.

В деревне не было ни звука: не кричали дети, не разговаривали взрослые, не слышно было животных — гогота гусей, лая собак. Даже птицы и насекомые смолкли, будто боялись нарушить тишину и быть наказанными. Я поежился в седле, испугавшись, что оглох. Поборол желание повернуть обратно и въехал в деревню.

Меня встретили пустые улицы и знакомый мне приторный аромат мертвой плоти. Я поехал по главной дороге, заглядывая во дворы и окна, но нигде не увидел людей и животных.

Мне стало страшно. Тревога ледяной волной прокатилась по телу. Я не понимал, что происходит. Крутил головой во все стороны, не оставляя надежды встретить человека, а аромат гниения становился острее. Я последовал за ним, как за ориентиром, и оказался возле бревенчатого здания.

Лошадь и раньше шла неохотно: прижимала уши, закусывала удила, недовольно храпела. Но удары хлыстом заставляли ее двигаться. Теперь же она встала и отказывалась подчиняться, угрожая сбросить меня. Пришлось спешиться и идти к бревенчатому зданию самому.

На коньке было нечто, похожее на крест, верхняя часть которого больше напоминала заключенную в круг рукоять меча. Само здание выглядело, как деревенская молельня с небольшим количеством окон и массивной дверью.

Запах возле здания стал насыщенным и едким. Даже на кладбище пахло не так сильно, как сейчас. Мой желудок сжался в попытке освободиться от съеденного, но я сдержал рвотный позыв и обошел здание кругом, заглянув в одно из немногочисленных окон.

От увиденного в груди стало тесно, а тошнота уступила место ужасу, который разбежался по телу, подобно выводку пауков.

В здании стояли гробы. Огромное множество! Неужели их притащили сюда с кладбища те самые черные копатели? Но для чего?

Не знаю, сколько я простоял, уставившись в окно здания, выполнявшего роль странной усыпальницы, пока лошадь не заржала, привлекая мое внимание. Я вернулся к ней и поехал домой по пустой главной дороге. Тишина снова давила, людей и животных по-прежнему нигде не было. Любопытство толкнуло спешиться и постучать в случайно выбранный дом. Никто не открыл. Я дернул дверь — она распахнулась, выпустив на волю затхлый воздух. Я зашел внутрь и увидел покрытый слоем пыли скромный деревенский дом. Было прибрано, будто хозяева навели порядок перед уходом, но так и не вернулись.

Я обошел еще несколько домов, и везде меня встретила одна и та же картина: слой пыли покрывал скудную мебель, деревянные полы. Где-то было прибрано, как в первом доме. Где-то стояла немытая посуда, валялись вещи, будто хозяева покидали жилище в спешке.

Тревога все сильнее охватывала меня, врезалась острой занозой в сознание. В деревне что-то случилось и вынудило жителей покинуть дома и увести животных. Абсолютная тишина заставляла думать, что это что-то до сих пор находится здесь, вынуждая молчать все живое. Но стоило мне отъехать подальше от деревни, как уши заполонил стрекот кузнечиков, а в небе появились ласточки. Лошадь тоже оживилась и пошла бодрым шагом, перестав прижимать уши и плестись, понукаемая хлыстом. Впрочем, ближе к дому она снова начала тревожиться и пошла неуверенно.

Едва я спешился, как набросился на прислугу с расспросами. Экономка с мужем встретили их круглыми от удивления глазами. Они не могли поверить в рассказанное мною.

Когда я перешел к вопросам про бревенчатое здание, полное гробов, экономка стала бледнее прежнего, а ее муж начал креститься, но, опомнившись, прервал занятие и посмотрел на жену испуганными глазами. Никаких объяснений мне не дали, заверив, что ничего не знают про гробы. Но подтвердили предположение, что здание выполняло роль деревенской молельни.

Я решил, что завтра отправлюсь в деревню в сопровождении мужа экономки, написал несколько писем и удалился в спальню.

Волнения дня быстро усыпили меня, а на следующее утро я очнулся с тяжелой головой и путанными мыслями. Тело налилось невероятной усталостью, не позволившей подняться с постели. Я понял, что это начало лихорадки и о намеченной поездке в деревню можно забыть.

Дочери экономки приходили по очереди, нарушая мое полузабытье, и поили горькой настойкой с ароматом вербены. Но лучше мне не становилось. Наоборот, руки и ноги совсем перестали слушаться, налившись невыносимой тяжестью. Любая попытка приподнять голову заканчивалась резкой болью и головокружением, от которого двоилось в глазах. Набухший язык перекатывался во рту бесполезным валиком, перестав подчиняться и не давая сказать ни слова.

Сознание продолжало оставаться неясным, когда ночью я проснулся от укола в шею. В нее будто вставили клинок и провернули, причинив мучительную боль. На грудь давил камень, не давая дышать. А в нос ударил тошнотворный аромат разлагающейся плоти.

В панике я распахнул глаза и увидел, что к постели меня прижимает существо с огромными кожистыми крыльями. Оно присосалось к моей шее и жадно лакало кровь. Каждый его глоток лишал меня силы, разливая по телу слабость. Ужас парализовал сознание, тьма заволокла меня.

Очнулся я, почувствовав знакомый вкус горькой настойки. Глотать было больно, и я понял, что это последствия укуса существа с крыльями. На шее была плотная повязка, мешавшая поворачивать голову. Впрочем, у меня не было сил двигаться. Не знаю, сколько я провел без сознания, но тело так и не покинула слабость.

А ночью шею снова прострелило жгучей болью. Ноздри наполнились ароматом протухшего мяса, а дыхание сперло от давящей на грудь тяжести. Можно было не открывать глаза, чтобы понять, что мерзкое существо с крыльями снова явилось пить мою кровь. Оно забирало ее вместе с последними силами, оставляя тело бесполезным куском мяса.

Насытившись, существо отпрянуло, но осталось в комнате. Превозмогая ужас, я приподнял веки и увидел желтые кошачьи глаза на обтянутом кожей черепе. Они пристально разглядывали меня, будто боялись, что их обладатель прикончил меня своей неутомимой жаждой.

В заостренных скулах и бледном лице, я узнал лорда Блэквотера. Его тело еще больше ссутулилось, как будто согнулось под весом огромных крыльев. Кожа стала тонкой и прозрачной настолько, что я видел, как по венам бешено пульсирует иссиня-черная кровь. Из лысого черепа подобно коротким остро заточенным кинжалам торчали шипы телесного цвета.

Поняв, что я разглядываю его, лорд зашипел, как кошка, и поспешно вылетел в окно. Я остался наедине со своим ужасом и не смог уснуть до утра, пока одна из дочерей экономки не пришла с настойкой и не перевязала мне шею.

Насытившись горьким лекарством и вымотанный ночным кошмаром, я наконец задремал, но прикосновение ко лбу заставило проснуться. Распахнув глаза, я увидел мужа экономки, сидевшего на моей постеле. Он приложил палец ко рту и доверительно шепнул:

— Они спят.

Я догадался, что речь идет о его жене и детях, и нашел силы спросить, что происходит. Что за тварь терзает меня по ночам?

Муж экономки рассказал мне жуткую историю, героем которой я стал не по собственной воле.

Лорд Блэквотер надолго уезжал в жаркие страны и вернулся оттуда другим человеком. Он начал вести затворнический образ жизни: редко выходил из спальни, перестал гулять в саду, не принимал гостей и сам прекратил наносить визиты.

Принесенная ему еда оставалась несъеденной, напитки — невыпитыми. Скоро в доме начали пропадать слуги. Это всегда выглядело, как спешный отъезд среди ночи, и, конечно, вызывало вопросы. Но задавать их скоро стало некому — прислуживать осталась лишь семья экономки, поведение которой начало настораживать мужа.

Из веселой и приветливой она стала молчаливой и замкнутой. Появилась нездоровая бледность, а потом худоба. Скоро женщина начала противиться выходу из дома, проводя время в добровольном заточении.

Похожие изменения произошли и с детьми. Они стали избегать общения, предпочитая молчание разговорам. Перестали выходить из дома, отчего их не видевшая солнце кожа побелела, как у матери, а прежняя худоба превратилась в истощение.

Муж экономки решил, что лорд привез из жарких стран заразную болезнь и, поняв, что она перекинулась на экономку и ее детей, распустил остальную прислугу, чтобы не подвергать опасности. Но оставались вопросы, почему слуги покидали дом ночью и без предупреждения и почему заболевание не добралось до мужа экономки?

Поначалу он решил, что это вопрос времени, но проходили месяцы, а мужчина так и не начал болеть.

От расспросов семья уворачивалась, а попасть на аудиенцию к хозяину было невозможно. Все распоряжения он передавал через экономку.

В доме явно творилось что-то неладное, и жить здесь становилось все тревожнее. В холодное время не растапливали печи, никто не нуждался в пище. Если они не ели обычную еду, то что поддерживало их силы?

Ответ был получен одной лунной ночью, когда мужу экономки не спалось. Он увидел, как жена встала с постели и вышла в коридор. Там она встретилась с детьми, и все вместе они направились в комнату лорда.

Дверь туда была отворена, и к своему ужасу муж экономки увидел в кресле хозяина страшное существо. Голое костлявое тело восседало на месте лорда, уставившись желтыми глазами на прислугу. Руки его превратились в тонкие плети, заканчивающиеся когтистыми лапами. Ступни увеличились в размерах, а на их пальцах выросли толстые, заостренные ногти.

Позади, на постели лорда, лежала женщина без чувств, в плоть которой экономка и дочери вцепились зубами.

Смотреть на это у мужа экономки не было сил. Он как можно тише пробрался в свою комнату и рухнул на постель, обдумывая увиденное.

Почему существо, в которое превратился лорд, не тронуло его, по сей день остается загадкой. Могла ли кровь этого человека не подходить по составу или лорд Блэквотер решил оставить последнюю связь с миром людей? Боюсь, что никогда не получу ответы на эти вопросы. Как не смогу понять и умелый обман при передаче ключей. Как лорду удалось скрыть физические изменения под одеждой? И зачем ему понадобилась личная встреча, если он мог поручить ее мужу экономки?

Зато теперь стало понятно, почему в деревне мне никто не встретился: жители ее давно превратились в подобие лорда и влачили жалкое существование, проводя дни в гробах, а ночью отправляясь на поиски пищи. Они осквернили могилы родственников, дабы найти себе место для сна. И бродили мрачными тенями под покровом ночи в поисках свежей крови. Ее аромат и привел их к изгороди сада, за которой я пытался нагулять сон.

Проводил ли лорд дни в гробу, который верные слуги доставили в молельню, или оставался на это время в доме, было неясно. Муж экономки боялся следить за существом, надеясь, что положение жены и детей еще можно исправить, а для этого ему самому нужно остаться нетронутым недугом, охватившим лорда Блэквотера. Только это и послужило причиной до сих пор оставаться в доме и быть откровенным со мной. Он надеется, что я найду способ спасти его семью, а пока этого не случится, останусь заложником лорда и буду служить ему источником пищи».

На этом записи закончились. Я настолько увлекся, пока читал их, что не заметил, как кончилась гроза. Стоило поднять глаза от дневника и тревога обуяла меня. Я сидел в кресле, прислушиваясь к звукам, но не слышал ни одного. Словно дождь смыл всех насекомых и птиц. Даже деревья не шелестели листьями на ветру.

Я осторожно встал и направился к лестнице, сжимая дневник в руках. Скрип ступеней казался мне слишким громким и я замирал, опуская ногу на каждую следующую. Остальной дом отвечал тишиной. С улицы также не доносилось ни звука.

С каждым шагом становилось тревожнее. Несмотря на распахнутую дверь, из которой лился дневной свет и свежий воздух, не покидало ощущение, что кто-то ждет меня в густых зарослях заброшенного сада или сидит под лестницей и набросится, стоит мне сойти с последней ступени. Поэтому я замешкался, не в силах побороть страх и спуститься. Не знаю, сколько я простоял, прислушиваясь и приглядываясь, пока скрип половиц где-то на втором этаже не заставил опомниться.

Я сбежал вниз и вылетел в открытую дверь. А потом припустил к калитке сада, разбрызгивая лужи на своем пути. Лишь этот плеск воды да мое надсадное дыхание нарушали окутавшую тишину.

Я бежал почти до самого Дартвуда, лишь его очертания заставили меня перейти на быстрый шаг и осмотреть костюм, который пришел в полную негодность. В таком состоянии показываться в редакции было нельзя. К тому же задание осталось невыполненным. Все еще сжимая в руках дневник, я направился домой, где пролежал в лихорадке несколько дней, за которые задание выполнил другой фотограф газеты, чему я был несказанно рад.

Жуткая тварь, о которой я прочитал в дневнике и которая была когда-то лордом Блэквотером, не давала мне покоя. Я пытался навести об этом справки, но немногочисленные знакомые и коллеги в редакции ничего не знали. В архивах городской библиотеки я не нашел ни одной записи ни о лорде, ни о купившем его дом. Не было там упоминаний и о брошенной деревне. Лишь “Хроники Дартвуда” почему-то вспомнили о ней ради статьи для грядущего Хэллоуина. Но в самой статье также не было объяснения произошедшему. Она была написана ради развлечения и напоминала байку, которыми обычно пугают детей.

Скоро я забыл о своем тревожном приключении, погрузившись в повседневные заботы. К тому же в гости приезжал мой старый знакомый, разбередивший раны прошлого. Именно от них я пытался спрятаться в Дартвуде. И вот теперь, разбирая старые бумаги, я наткнулся на дневник и еще раз перечитал его. Может ли написанное быть плодом фантазии? Может ни самого лорда Блэквотера, ни купившего у него поместье никогда не существовало? Тогда остается неясным, почему о здании и его владельцах нигде не упоминается. Возможно я искал не там и спрашивал не тех людей. Попытаюсь еще раз навести справки, тем более круг знакомых в Дартвуде прилично расширился. Возможно кто-то из них вспомнит о старом поместье и поделится информацией, которую я обещаю незамедлительно сообщить вам.

Автор: Анна Шпаковская
Оригинальная публикация ВК

Наташа тщетно пыталась стянуть с мужа куртку, что бы уложить его спать. После того как коллеги положили Диму на кровать. они быстро ретировались. Порядком взмокнув, женщина уселась рядом с кроватью на пол. Почувствовала как накатывает злость на мужа, за то что испортил очередные выходные. Она попыталась вспомнить хоть один праздник, который бы прошел без Димкиных выступлений, но на ум ничего так и не пришло. От неприятных мыслей Наташу отвлекло что-то за окном, какая - то проскользнувшая тень. Женщина поднялась с пола и начала вглядываться  в окно. Так как уже смеркалось, а улица не освещалась фонарями, толком ничего разглядеть не получалось. Как вдруг взгляд зацепился за что-то, это оказалась та же женщина, которая днем пялилась в их окна. Наташа отшатнулась, проморгалась и опять уставилась в окно. Но там уже никого не было. Она выдохнула, прижала руку ко лбу и  поглядела на храпящего супруга. Напоследок пробежалась глазами по убранству избушки и вышла за дверь.

Во дворе соседнего домика кучковались коллеги, громко смеялись и разговаривали. Наташа подошла к одной из групп. Работники обсуждали предстоящие отпуска и варианты поездок. Женщина вслушивалась в беседу, но ничего для себя интересного не распознавала. Наташа осмотрела присутствующих, так же постаралась выцепить глазами сына. Но он нигде ей не попадался. Углядев разношерстную стайку детей, она подошла к ним поближе. Дети расположились в беседке и играли в "Уно".

- Эй, ребята, вы видели Степу? - спросила Наташа и посмотрела на самого крупного ребенка.

- Кого? - не поднимая глаз от игры, спросил мальчик.

- Степу, мальчика лет шести. Худенький в яркой шапочке.

- А, понял. Нет, не видели его еще с обеда, - пропищал мальчик с веснушчатым лицом.

- Как же это? - у Наташи зародилось где -то под ребрами холодное разрастающееся чувство паники. Она вприпрыжку подбежала к ближайшей группе взрослых, - вы Степу не видели?

- Степу? Да здесь где-то. Не волнуйся сейчас отыщется, - обратился к Наташе с рыжей бородой Вадик. Стало ясно чей сын с веснушками на носу.

- Да, наверное, но ребенок ничего не ел с утра, - голос Наташи сорвался.

- Так, сейчас мы его найдем. Народ! Степа куда-то запропастился. Давайте его искать! - закричал Вадик, - Степа! Степа!

Все люди начали разбредаться по деревушке, зовя сына Наташи. Кто светил фонариками на смартфонах, кто освещал себе дорогу аккумуляторными фонарями. Поиски затрудняла практически беспросветная тьма. Лес превратился в черную бездну. Наташа освещала стволы деревьев, но следующие за ними полностью оказывались погружены в темноту. Через двадцать минут поисков, Наташа тряслась и плакала. Коллеги усадили ее в машину и накрыли одеялом.

- Так, надо звонить в полицию. И еще в группу ЛизаАлерт надо написать, - констатировал один из начальников Наташи.

- Да, я сейчас позвоню  112, - молоденькая менеджер выхватила из кармана куртки смартфон.

- Где же он здесь может быть? Как же так? - причитала Наташа.

Женщина заметила, что трое детей стоят очень близко друг другу и перешептываются, поглядывая на нее. Она выскочила из машины, по дороге уронив одеяло. Схватила за плечи самого крупного и закричала ему в лицо:

- Где Степа?! Я знаю, что вы с ним что-то сделал! - мальчик начал выворачиваться из ее цепких рук.

- Я не знаю. Пустите, - поскуливая, сопротивлялся крепыш.

- Наташа, успокойся, - к ней поспешил системный администратор, - я понимаю, ты расстроена, но дети-то тут при чем?

- Да они знают всё, - женщина отпустила ребенка и опустилась на корточки.

- Мы его обязательно найдем, - произнес Толик и обнял Наташу.

Послышался шум приближающихся машин. Стоянку возле домика осветили фары трех припарковавшихся авто.

- Полиция! Вызывали?! - выкрикнул один из мужчин в полицейской форме, выходя из автомобиля. Наташа присмотрелась и разглядела опознавательные знаки на крыле машины.

- Да! Да, мы вызывали. У меня сын пропал! - спотыкаясь, подбежала к полицейскому Наташа.

- Так, не волнуйтесь, мы его обязательно найдем. Как давно пропал ребенок? - полицейский расстегнул кожаную папку и держа ее на весу, начал что-то записывать.

- Точно не могу сказать, еще в обед, - замялась Наташа. Полицейский поднял на нее глаза. Было плохо видно очертания его лица, так как фары светили ему в спину, но Наташа чувствовала как он на нее смотрит.

- Ясно. Выпивали?

- Почти ничего. Здесь у нас корпоратив. Играли в конкурсы, ели. Я мужа в домик увела, долго его укладывала, он не умеет пить, а когда вышла на улицу Степки уже не было нигде, - Наташа захлюпала носом.

- То есть отец мальчика с вами был, а потом спать остался в домике?

- Да, а при чем тут это? Я вообще думаю, что детей нужно допросить. Они точно что-то знают, - женщина указала пальцем на троицу, которая сверлила глазами полицейского.

- Разберемся. Сейчас подъедет кинолог  с собакой. У вас есть что-нибудь из вещей мальчика? - полицейский закрыл папку.

- Конечно, у нас в домике целый чемоданчик его вещей. Пойдемте, - Наташа ринулась в сторону домика, а полицейский за ней следом.

Войдя в избушку, полицейский ощутил стойкий запах перегара. Поморщился. Наташа включила свет и схватила маленький пластиковый чемоданчик с мультяшными щенками на крышке. Мужчина, лежащий на кровати в углу, издал хрюкающий рев и  уселся.

- Наташка, чё за херня? - по голосу было слышно, что мужчина изрядно пьян.

- Дима, угомонись. Здесь полиция. Степка пропал, - сказала Наташа, не отвлекаясь от поисков чего-то подходящего в чемоданчике.

- Что? Как пропал? - мужчина попытался подняться.

- Гражданин, сядьте. Мы делаем всё необходимое, чтобы найти вашего сына, - полицейский шагнул в сторону покачивающегося Димы.

- Понял-понял, гражданин начальник, - муж Наташи ухмыльнулся, его подбородок поблескивал от жира.

- Нашла! Вот, его футболка. Он ее все утро носил, - женщина попыталась сунуть полицейскому в руки зеленую тряпочку. Тот ловко распахнул пластиковый пакет и карандашом впихнул футболку внутрь.

- Хорошо. Сейчас организуем поиски. А вам, - обратился он к Диме, -  рекомендую остаться здесь, - голос полицейского выдавал раздражение.

- Я с вами пойду, можно? - умоляющим голосом произнесла Наташа.

- Можно, - и оба покинули домик.

За темной стеной деревьев виднелись огни фонарей, слышался лай собак, в воздухе ощущалось напряжение, как будто вот-вот грянет гром. Наташа шла по лесу и выкрикивала имя сына, она спотыкалась о корни деревьев, ветки хлестали ее по лицу. Совсем рядом она слышала остальных, складывалось ощущение, что лес заполонили люди.

Спустя полтора часа безрезультатных поисков группа Наташи вернулась в деревню. Уже подходя к домику, женщина обратила внимание, что женщина-полицеский опрашивает ту троицу детей. По выражению их лиц становилось понятно, что беседа неприятная. Наташа кинулась к ним.

- Что? Что они сказали? - перебила разговор Наташа.

- Наталья Николаевна, успокойтесь, пожалуйста. Проводятся следственные действия, не мешайте, - женщина-полицеский положила руку на плечо Наташи, в это же мгновение мать Степы увидела в глазах мальчишек страх.

- Скажите мне, что они рассказали, - не унималась женщина.

- Дайте мне закончить, и я к вам подойду, - мягким уговаривающим тоном, произнесла сотрудник.

- Да-да, поняла, - Наташа покорно отошла в сторону. Она чувствовала, что измождена и силы покинули. Ее пробивало мелкой дрожью, не то от холода, не то от ужаса происходящего.

- Наталья Николаевна, мальчики сознались, что увели Степку в лес. Начали с ним играть в прятки, спрятались, а потом убежали, оставив его в лесу. Они были уверены, что он найдет дорогу назад, но Степа видимо заблудился, - отрапортовала полицейский, подойдя к Наташе. Вся троица смотрела на мать Степу исподлобья. Наташе показалось, что самый крупный ухмыляется, она бросилась к нему. Схватила за грудки.

- Засранцы! Что вы наделали?!

- Эй, отпустите меня. Мама! - взвизгнул мальчишка. И тогда Наташа заметила рядом с ним женщину из их филиала, а потом и остальных родителей. Она подошла и убрала руки Наташи от ее ребенка.

- Наташ, мне жаль. Мы его найдем, - без эмоционально и даже с ноткой осуждения произнесла мать крепыша.

Наташа вытерла об себя ладони, словно испачкалась об этого мальчишку. Оглядела родителей троицы и направилась в домик.

Продолжение следует...

Сон в зимнюю ночь часть - 12

— Кипятков? Do you speak English?

— М-м? — Валера с трудом разлепил глаза.

— Are you sleeping? — недовольно и требовательно спрашивала молодая учительница английского языка.

— I'm fine. I closed my eyes and imagined London, — сонным голосом пробормотал он.— Вам, надо про Лондон? Про капитализм и палату лордов? Я всю ночь учил и переучил. Можно я лягу…Э-м, в смысле, можно выйти? Мне нужно умыться.

— Хорошо, Кипятков. Я тебя отпущу. Если ты, Кипятков, повторишь свою просьбу на английском, — гаденько улыбнулась учительница.

— О,кей.

Валера бодро повторил свои слова на английском, а потом на том же английском попросил отпустить ещё и Макарова. Макаров тоже учил и тоже спит. Ничему путному он сегодня уже не научится. Тем более, что сегодня проходят английский алфавит.

Англичанка осталась крайне недовольна поведением Кипяткова, пообещала поставить точку в классном журнале, но Кипятков только зевал и предлагал в следующий раз обсудить Шекспира. Пришлось отпустить.

Помотавшись по коридору, друзья притулились возле какого-то закрытого кабинета и Денис вспомнил, что это - тематический класс. Физика там. Валера попытался уснуть стоя, прижавшись щекой к двери, но дверь была неудобной, и он предложил взломать кабинет.

— Нас же заметят, — возражал Денис.

— Если это класс физики, то там точно есть кафедра и комната, где хранится разно научное барахло. Как ты думаешь, если мы там поспим... Мы же никому не помешаем? — предположил Валера.

— Понял.

Денис так хотел спать, что на вскрытие двери у него ушло всего секунд семь, не больше.

Они заползли в кабинет и, закрывшись там изнутри, точно с такой же лёгкостью открыли каморку за кафедрой.

— Поспим до конца урока, — сонно бормотал Валера. Он нашёл несколько стульев и соорудил из них нечто вроде скамейки, а под голову подложил синий халат.

— Ага. И перемену...Я думаю ничего страшного, если мы опоздаем на второй урок, — согласился Денис, обнаруживший за шкафом с методическим материалом пыльное кресло.

— Хррр, — одобрительно захрапел Кипятков.

Весь урок пятиклассники переглядывались и перешёптывались. Никто не слушал англичанку, тянувшую у доски букву - “H”. Hard! Hair! Heaven! Hunger…! Произносим на выдохе. Язычок вниз. Что же вы, дети? Повторяйте за мной!

Ага, сейчас. Все обсуждали двух нахалов, так ловко улизнувших с урока английского. И едва началась перемена, как Кипяткова и Макарова принялись активно искать. Искали и не нашли, хотя неугомонный Колька успел заглянуть почти во все классы. На следующем уроке писали диктант и учительница первым делом спросила об отсутствующих. Венька видел, что Воронина передала старосте некую записку и та, прочитав записку, встала и сообщила учительнице, что ученики Кипятков и Макаров вызвались помочь учителю пения. В данный момент, они в актовом зале двигают пианино.

Венька вопросительно посмотрел на Кольку, но тот отрицательно покачал головой. Нет, мол, там никакого пианино, а уж тем более сгинувших одноклассников. После второго урока Коля и Веня начали приставать к Ворониной и требовать правды.

— Они спят в классе физики, — потупившись, прошептала девочка, — только вам нипочём не открыть. Они заперлись.

— Хорошенькое дело. Они так весь день будут спать? А уроки? У нас два урока труда сегодня. Что мы трудовику скажем? — возмутился Колька.

— Действительно, Марина. Нужно что-то делать. Ладно бы Кипятков, но мне не улыбается, если и Макарова запишут в прогульщики, — поддержала мальчиков староста. — А вдруг они заболели? Я сегодня вышла из дома, а он в сугробе храпит. Носом вниз. А если это ангина?

— Вы правы. Пойдёмте, я помогу вам открыть кабинет, — согласилась девочка и, таким образом, спустя всего несколько минут, все четверо были уже там.

Кипятков и Макаров вяло сопротивлялись. Они обвиняли одноклассников в бессердечности и просили поделиться каким-то шилом, но их всё равно вытащили из убежища и заставили умываться. Стоя в туалете у рукомойника, Денис жаловался Валере:

— Это всё Воронина. Кто нас сдал? Воронина. Дверь отперла - Воронина. Ждала нас у дома - кто?

— Воронина, — зевая, подтвердил Валера.

— Вот! Она точно — ведьма! Надо сжечь её!

— Ну, она же маленькая, — вступился за девочку добрый волшебник.

— Хорошо. Но как только ей стукнет семнадцать: на костёр ведьму! — кровожадно пробормотал Денис.

— Ты придираешься к ней. Она хорошая.

— Ой-ли? Островский сказал, что её тётка, которая жила в его доме, ну которая, типа родственник…Так вот, эта тётушка умерла! Как тебе такой расклад - Илон Маск? К кому она там ночевать ходила? — язвительно поинтересовался Денис.

— Ну, бывает. У каждого свои недостатки, — Валера безразлично пожал плечами. Денис оглянулся и, убедившись, что поблизости никого нет, резко ухватил товарища за ухо и притянул к себе.

— А что самое подозрительное…— принялся шептать он прямо в ухо. — Тогда, ночью, когда мы загадывали желания у гномика, некто Николай, упомянул Марину Воронину в числе пропавших детей. Я запомнил! Я прекрасно запомнил. Он так и сказал: “Маленькая такая, с тихим голосом…” — что ты мне ответишь на это? Кто она?

— Она - наш друг, — нехотя, произнёс Валера, — И всякому, кто сомневается, я набью рыло. И вообще…Да кому ты веришь? Я тоже был там и прекрасно помню, что Коля назвал другую фамилию. Он сказал — “Калинина”. Реальность обманчива. Мы были под влиянием ложной памяти, я тоже много чего припомнил, чего не надо, однако же, думаю, если ты спросишь Кольку…

— А щас и спрошу!

Денис выскочил в коридор и, схватив за шиворот дежурившего поблизости одноклассника, приволок его в туалет.

— Коля вспомни, — попросил он. — Тогда, ночью, гном — матерщинник? Какие фамилии ты называл?

— Какие фамилии? — переспросил перепуганный Колька.

— Фамилии детей, получивших единицу и пропавших на следующий день. Макаров утверждает, что среди них ты назвал Воронину, — разъяснил за Дениса Валера.

— Ну, — закивал Колька.

— Ну, а я точно помню, что была Калинина, а не Воронина. Разреши наш спор, — попросил добрый волшебник.

— Да, Калинина, — наморщив лоб, подтвердил одноклассник. — Она не из нашего класса. Она в 5А училась. А что? Вы её нашли?

— Ага, нашли, — захихикал мнимый Кипятков. — Макарову просто приснилось, что Воронина, это она. Калинина, то есть. Вот что бывает, когда по ночам не спишь. Шарики за ролики заехали.

— Да пошёл ты! — рассердился Денис и покинул туалет, а Колька очень странно посмотрел на Кипяткова и вдруг сказал:

— Иногда мне тоже кажется, что моя память ошибается. Порой, я смотрю на Воронину и не узнаю её, но стоит подумать, как я вспоминаю, что мы учимся вместе с самого первого класса.

— Тебе она нравится? — поинтересовался Валера.

— Честно? Я боюсь её. У неё такой странный взгляд. У меня от её взгляда мурашки, — признался Колька.

— Таков путь, — философски произнёс рыжий пацан и добавил:

— Ладно, пойдём трудиться. Чё у нас там сегодня? Табурет или скворечник?

— Да какой табурет? Ручки для лопат будем наждачной бумагой обрабатывать, — поведал Колька.

*****

Он не соврал. Учитель труда, крепкий молодой мужик, которого все называли - дядя Толя, выдал пятиклассникам наждачную бумагу и, указав на груду деревянных палок из свежей ели, приказал: - “Шкурить до посинения”. А сам ушёл. Денис, которому очень не хотелось заниматься ерундой, послонялся по классу, оглядел и потрогал инструменты и решил сделать себе набор отмычек. Он поискал взглядом Валеру и нашёл его возле корзины со стружкой. Кажется, добрый волшебник всерьёз решил устроиться на ней спать. Ну и плевать! Пусть спит, раз такой умный, а он ещё докажет, что Воронина не та, за кого себя выдаёт. Нужно проследить за ней и втихаря вскрыть квартиру, а уж там и доказательства раздобыть несложно.

Валера не нашел ничего лучше, как усесться в корзину собственным задом.

— Кипяток? А кто за тебя работать будет? Лошадь? — крикнул ему кто-то из одноклассников. Остальные засмеялись. Валера скривился.

— Детки, хотите парадокс расскажу? — громким голосом возвестил он. — Больше всех пахала в колхозе лошадь, но председателем так и не стала. Вот и думайте, почему? А я - спать.

Школьники не понимающе переглядывались.

— Дурак, — сказал кто-то.

— Мясников, кажется? — буркнул из корзины добрый волшебник. — А ты в курсе, что в твоей квартире тоже есть красное пятно? В прихожей. Возле этажерки с обувью. Я ведь могу сделать так, что ты замолчишь навсегда. Улавливаешь?

— Он с Макаровым ночью на Красную руку ходил, — оглядываясь на Валеру, тоном заговорщика поведал неугомонный Колька.

— На фильм?

— На Страшилу, дубина! И Островский с ними ходил. Вот они и спят. Не спали всю ночь.

— Так это... Так и чего? Пусть расскажет! — загомонили ребята.

— Да они молчат. Сказали только, что Красной руке - кукуруку сделали, — рассказал Веня, который тоже изнывал от любопытства, но не подавал виду.

— А при чем тут пятно красное?

— Так из него рука, говорят, вылазила. Обещали рассказать после уроков, — сообщил Колька, гордый от причастия к некой тайне.

— Но до конца уроков - вон сколько! Мы же с ума сойдём. Пусть сейчас говорит, ну пожалуйста!

Самые нетерпеливые обступили корзину, где сидел добрый волшебник, и засыпали его вопросами, а Денис обратил своё внимание на верстак учителя. Там был интересный замок, на котором он решил испытать свою новую отмычку.

Пользуясь тем, что на него никто не смотрит, он забрался под верстак и засунул свою поделку в замочную скважину. Замок оказался совсем пустяковым. Один щелчок и... Хм. Журнал Плейбой. 1992 год. Сентябрь месяц. Никогда такого не видел. И Денис с любопытством зашуршал глянцевыми страницами.

— Макарон, там Валера грубит и посылает всех в жопу, расскажи нам про руку-то, — услышал он над головой Колькин голос и нечаянно засветил журнал.

— Ой! Это что? Сиськи?!! - услышал Валера чей-то радостный голос и внимание одноклассников, как по мановению волшебной палочки, переместилось в сторону учительского верстака. Добрый волшебник сначала не понял, а потом увидел у верстака растерянного Дениса и как у него из рук вырывают журнал, и тут, у него неожиданно открылся дар. Он, как наяву, увидел ближайшее будущее и чем оно может для всех закончиться и потому не стал медлить. В целях воспитания и профилактики аморальных преступлений, Валерий Васильевич применил террор.

На возбуждённых школьников обрушился дождь из опилок и не успели они протереть глаза, как из пыльного вихря появился Кипятков. Он был страшен, он раздавал оплеухи и подзатыльники направо и налево, да так ловко, что никто не ушёл обиженным.

Пользуясь всеобщим ором и возникшей сумятицей, он отогнал юные пытливые умы от журнала и наложил на него свою загребущую руку. И пока школьники охали и хныкали, под верстаком произошло расследование по горячим следам, а затем суд и справедливое наказание. К тому времени, как в класс прибежал дядя Толя, школьники стояли на своих местах и сосредоточенно шкурили палки.

— Что случилось?!! — ахнул трудовик, оглянувшись. Весь класс был засыпан стружками и опилками, повсюду летала мелкая взвесь, но школьники упорно молчали. Никто даже не взглянул на него. Все работали.

— Хулиганим? Стоит вас на минуту оставить...

— Дядь Толь, да не хулиганили мы. Хотели опилки на помойку выкинуть, а Макаров поскользнулся и нос разбил. Мы просто испугались. Верно, ребята? — ответил за всех Кипятков и угрожающе помахал метёлкой.

— Да.

— Верно.

— Всё так и было.

— Макаров! — строго посмотрел на пятиклассника учитель труда.

— Он правду говорит, я упал, — прикрывая ладонью разбитый нос, подтвердил Денис. — Мы сейчас всё подметём. Мы уже начали.

— Угу, ага, — поддержали его Коля и Веня, собиравшие опилки в корзину при помощи деревянной лопаты.

Дядя Толя философски отнёсся к произошедшему. Выдал всем мешки и метёлки, а потом, убедившись что всё в порядке, снова ушёл.

Класс облегчённо выдохнул.

— Кипяток, это нечестно! Мы видели, как ты притырил журнал, — обижались мальчики.

— Я не понял: пример товарища с разбитым носом вам показался неубедительным? Так я повторю урок. Вставайте в очередь, — предлагал им Валера, занявший по праву место учителя и командовавший уборкой из за стола.

В очередь никто не захотел, но на Валеру нехорошо поглядывали и тогда он, чтобы разрядить накалившуюся обстановку, решил, что называется, бросить собаке кость.

— Ребята, — ласково заговорил он. — Я только что спас вас всех от проблем и неприятностей. Ведь, если бы дядя Толя застукал вас за чтением этого журнала, то последствия могли быть самыми разными.

— Да не читали мы, там картинки! — возмущались школьники.

— А это не важно, важен сам прецедент. Вас бы стыдили на пионерском собрании, вас бы наказали родители, а учитель труда... Наверное, его бы попросили из школы и другие школьники, которые с ним в дружеских отношениях, обвинили бы вас в том, что его уволили. Из-за этого вестника порока, я щас не про Макарова, я про журнал, ваша жизнь превратилась бы в ад, а она у вас и так не сахар. И это накануне Нового года. Представьте, если вас за чтение этого журнала оставят без новогодних подарков? Готовы рискнуть? Сиськи или конфеты? А-а, вы же не думали? И напрасно. Следовало бы подумать...

— Но, мы бы никому не сказали, — жалобно возразил кто-то.

— Вы бы разодрали журнал на части и передрались из-за него, — суровым голосом отвечал Кипятков. — Сейчас у вас имеется шанс наябедничать на меня. Есть желающие? Чё глаза-то отводите? Понимаете уже, что ябеды долго не живут? Итого, журнал останется у меня. В моей частной библиотеке. Просмотр будет производится поочерёдно, журнал будет переходить из рук в руки под расписку, он будет замаскирован газетой Пионерская правда и...Коля, что там за газета на подоконнике?

— “Труд”, — посмотрев, доложил Колька.

— Прекрасно. Неси сюда. Я упакую, — велел добрый волшебник.

— Ты чё творишь? — зашипел на ухо Валере взбешённый Денис. — Они же дети!

— Не я начал эту войну, но почему-то именно мне приходиться расхлёбывать заваренную тобой кашу, — отвечал тот, раскладывая на столе газету.

— Не надо! — шёпотом взмолился Денис.

— А ты ящик закрыл?

— Нет, щас исправлю.

— Погоди немножко.

Валера открыл ящик, увидел, лежавший сверху, журнал “Здоровье” и шустро поменял его на "Плейбой".

— Вот теперь закрывай, — разрешил он.

Журнал “Здоровье” был тщательно упакован в газету “Труд”, после чего школьникам было велено остаться в школе после уроков. Явка обязательна. Сначала будет лекция, а потом развлечения, где в лотерею разыграют журнал. Тот, кому повезёт, прочитает его ночью первым, а на следующий день вернёт товарищам, но самое главное - полная тайна вкладов...организации. Никто не должен знать про журнал. Всем понятно? А теперь возвращаемся к уроку и в предвкушении шкурим палочки.

После четвёртого урока все пошли в школьную столовую на обед. Все, кроме Макарова и Кипяткова. Эти двое решили задержаться в классе.

— Странный мир, — говорил Денис. — Вроде бы СССР должен был распасться, а тут он вполне живёт.

Он сидел на подоконнике и водил пальцем по оконной раме.

— А чё, не жить? Пионерию никто не отменял, как и партию, а у местных старшеклассников на груди комсомольские значки. Неужели ты думаешь, что 92-год должен был отменить всё? — рассеянно отвечал Валера. Пользуясь тишиной и отсутствием посторонних, он вскрыл электрощит на одном из станков и попытался вытащить оттуда понижающий трансформатор.

— А зачем ты это делаешь? — спросил Денис.

— Да мне интересно: соберу я из него электрошокер или нет? Помнится, была одна схема…

— Вручную перематывать придётся, — прокомментировал Денис.

— Ага, тебе виднее.

— Честно, я про это время почти ничего не знаю. Мы жили в лесу, а как ты жил, когда...Ну вот, когда было такое время? — спросил мнимый Макаров.

— Да как... — Валера пожал плечами. — Дефицит, очереди, талоны на сахар. Мамка, бывало, поставит в очередь, а сама в другую, и стоишь так часа два. У меня с тех пор аллергия на очереди.

— А, то-то ты в магазинах ныть начинаешь, если перед тобой к кассе два человека, — припомнил Денис.

— Угу, у меня сразу всё болит и душит, и время сразу начинает идти зверски медленно. Психолог сказал, что такое не лечится, — подтвердил рыжий. — А если по детству? Так многое хорошо было. Свинец воровали, бутылки сдавали, в видеосалоны ходили, в кино, мультики всякие. Я в секцию дзюдо записался, первую форму получил спустя год, потом её сдать пришлось. Нормально жили. Вместо интернета были телевизор и походы в библиотеку. Купались на речке. Вместо фитнеса, стройки и бег с препятствиями... Ох, помню: как-то загнал меня сторож в подвал, так я, как Винни пух, через щель, да ещё застрял там, орал, еле выбрался. Золото, а не детство…

Денис хихикнул.

— Но всё равно, нам то, в городе было проще, чем вам, лесным дикарям, — закончил Валера.

— Наверное, — согласился Денис. — Я и представить не мог, что такое очереди. У нас поблизости база продуктовая стояла, так дед менял там лосятину и кабанятину на всякую дребедень. Холодильник там приобрели, конфеты и шоколадки мешками, консервы всякие, сыры, лимонад, цветной телевизор, видик с кассетами, приставку помню, как то раз дали. А потом эту базу бандиты под себя подмяли и дедушка уже с ними менялся. Сегу мне подарили, помню. Ничего не могу про это время плохого сказать…

Валера выглянул из-за станка. Его лицо аж позеленело от зависти

— Эх, может быть здесь в очередях постою, наверстаю упущенное, — мечтательно говорил Денис.

— О, как. Тут у тебя и мама, и папа, и староста, и тридцать три удовольствия. Жизнь с чистого листа, да? — язвительно поддакнул Валера.

— Я чую, к чему ты клонишь. Да, очень бы хотелось остаться, но мы должны вернуть настоящим Макарову и Кипяткову их законные тела. Это их жизнь и это их детство, — расеянно отвечал Денис.

— Наконец-то. У Ца-цы проблеск сознания, — проворчал Валера.

— Кстати, о девочках! Что ты там мутишь с этой Ворониной? Думаешь, я не понял, что ты её прикрываешь? И это - ты? Ладно бы я, но - ты? От друзей не должно быть секретов, поэтому я бы хотел знать правду, — неожиданно встрепенулся Денис.

— Да нету её, этой правды. Она человек и она на нашей стороне. Этого тебе достаточно?

— Нет!

— Жаль. Скажем так, Воронина, девочка одарённая. Талантливая - я бы сказал. Она будет помогать нам по мере своих возможностей и...да. Она знает, что Макаров - не настоящий Макаров, в отличии от остальных одноклассников, — нехотя, рассказал Валера.

— Ага, значит у неё кровь гнилая. Я так и знал! — торжествующе произнёс Денис.

— Поздравляю тебя, Шарик - ты балбес! Это другой мир и немножко другие законы физики. Тебя, в первую очередь, должны заботить необычные свойства местных детишек, которые одной только силой коллективного воображения способны породить псевдоматериальную сущность, обладающую памятью и самосознанием. Тебе примера Красной руки было мало? Что мы там, в пятне-то, нашли? А? Несколько поколений детских страхов сформировали настоящую паранормальную хтонь и без всякой магии и генетических экспериментов. Такого, блять, даже у нас не увидишь. И это всего лишь дети. А прикинь, где-то существует мир, где такое могут сотворить взрослые, всего лишь подумав. Одной мелкой мыслишки достаточно и возникнет нечто из ничего.

— Да, звучит страшновато, — признался мнимый Макаров.

— Изначально я планировал создать отряд из одноклассников для самообороны, — размышлял вслух Валера. — Я думал, что тут некое подобие экосистемы между детьми и страшилами, но сейчас понимаю, что это не так. Страшилы в край оборзели, воруют детей. И над всем стоят загадочные Дневные. Я не исключаю, что кукла, которая нам нужна, тоже из Высших Страшил, но в любом случае, грохнув Красную руку и исключив Красное пятно из общей системы, мы перешли дозволенную границу. Теперь всё будет по-другому. Теперь будет война и мы должны ударить первыми.

— В смысле?

— Полный геноцид Страшил. Мы ударим по всем. Мы распространим своё влияние на другие школы и захватим детские сады, а также дом Пионеров. Теперь у нас для этого достаточно средств, — самодовольно объявил Валера и в щите что-то грохнуло. Посыпались искры.

Традиционная поддержка авторов с оригинальным материалом

@MamaLada - скоровские истории. У неё телеграмм. Заходите в телеграмм.

@sairuscool - Писатель фентези. И учредитель литературного конкурса.

@MorGott - Не проходите мимо, такого вы больше нигде не прочитаете.

@AnchelChe - И тысячи слов не хватит чтобы описать тяжёлый труд больничного клоуна

@Mefodii - почасовые новости и не только.

@bobr22 - морские рассказы

@kotofeichkotofej - переводы комиксов без отсебятины и с сохранением авторского стиля

@PyirnPG - оружейная лига

@ZaTaS - Герой - сатирик. Рисует оригинальные комиксы.

@Balu829 - Все на борьбу с оголтелым Феминизмом!

• @IrinaKosh - котики.

-----------------------------------------------------------------------------------

- Ну Таня, откуда я тебе его возьму?

- Вон!

- Танюша, это же Барсик. Это бабы Гали котик. А других здесь нет.

Барсик кивнул и наконец-то отвернулся. Гордо всмотрелся куда-то в неведомые дали и поудобнее устроился на заборе.

- А я хочу! - насупилась девочка.

- Ну а Барсик, может, молока хочет. Или сосиску. Или вообще вот, на заборе посидеть.

- Пускай со мной посидит!

- А если ему не хочется?

- Ну а мне - хочется! - бросила девочка измочаленный пучок ботвы и веточек в кусты.

- Нам всем чего-то хочется, - пожал плечами дед и сверкнул глазами, - Котиков, славы, денег, красивых платьев.

- Да? - Танюша безошибочно узнала этот взгляд.

- Кому-то простых вещей - и нет, котики это не простые вещи. Кому-то - очень необычных вещей. Кому-то очень плохих, а другим - наоборот, хороших.

- Разве это плохо? - девочка застыла в предвкушении очередной истории.

- Конечно, нет. Если бы мы ничего не хотели, то ничего бы и не делали. Валялись бы себе на травке.

- Я люблю валяться на травке.

- Но не всегда же, - дед подмигнул коту, - Иногда хочется и побегать, и попрыгать, и в доме посидеть у печки. А так и дома бы не было, и печки. А зачем они нам нужны, если мы не хотим ничего.

Танюша прищурилась и вперилась взглядом в деда.

- Но когда ты хочешь дом, его надо построить. Печку хочешь - будь добр, и ее построй. Хочешь котика. - подмигнул дед, - сначала подружись с котиком.

Барсик фыркнул и спрыгнул с забора куда-то на улицу.

- А просто сидеть и хотеть… Ну, это глупо. Ты же не глупая?

- Нет.

- И молодец. Потому что это не только глупо, но и опасно. Ведь если очень-очень чего-то хотеть, это может кто-нибудь заметить…

По моему хотению

Больше всего на свете Жека хотел найти миллион. Миллион чего, он обычно не уточнял. Хоть рублей, хоть долларов, хоть алых роз. Лишь бы не тумаков, конечно. Само собой подразумевалось, что миллион плохим быть не может. Кто нашел миллион, тот всяко получше устроился, чем тот, кто такой оказии был лишен. Ну, Жека и был лишен.

Миллионы что-то как-то не находились. Тумаки - бывало, хотя тоже нечасто. Большую часть времени Жека перебирал товары на конвейере и твердил одно и то же - пакет нужен? Карта магазина? Приобрести не желаете? Галька, отмена!

И так день за днем.

Миллион все никак не образовывался. Перекладывая чужие деньги из темных карманов в стерильное нутро кассы, он уже даже не думал над всей ироничностью ситуации - пресловутый миллион в особо удачные дни (традиционно предпраздничные) мог протечь сквозь его пальцы буквально за один вечер, и ничего ровным счетом не налипало на банковский счет одного маленького Жеки, отчаянно в этом миллионе нуждающегося.

Впрочем, спроси его кто-то, а на кой ляд ему этот миллион нужен, он бы затруднился с ответом. Это как спрашивать, зачем нужно счастье там, или воздух, например. Нужно. Просто нужно. Понятное дело, без миллиона жили многие. Сам Жека вот жил как-то. Но это не была спокойная жизнь - как без фантастического третьего глаза или шестого чувства. Это была вполне конкретная жизнь без вполне реального миллиона. Который не был выдумкой, а действительно мог бы быть, но все никак не желал материализоваться.

И Жека все мечтал найти этот миллион. Он покупал лотерейки по одному ему ведомой системе, по ней же делал ставки на спорт и биржевые котировки, и уж совсем втихаря, краснея в пустой комнате, скупал особо перспективные НФТ и какую-то уж совсем невероятную криптовалюту.

А миллион все никак к нему не шел. Впрочем, сдаваться Жека не собирался. Тот простой факт, что просаженные на спортивные ставки и прочую чепуху за все годы поисков деньги вполне себе могли и быть тем самым миллионом, Жека гнал от себя с упорством, достойным лучшего применения. Не миллион это. Как гора песчинок - это не гора, так и накопления - не миллион, сколько бы в них не было нулей.

Жека, наверное, больше хотел чуда, чем конкретную сумму. И чудо случилось.

***

Путь к мусорному баку преграждал уродливый мешок. Жека только проворчал - ну что за люди пошли, мусор нормально выбросить не могут. Метр до бака не дотащили - и так и бросили, кособокий, неуместный, валяющийся у мусорной площадки.

Жека выбросил свой, гораздо более скромный мешочек, и вдруг уставился на неожиданное препятствие. Что-то с ним было не так. Еще не успела эта мысль совершить полное путешествие по всем закоулкам разума, как Жека уже знал ответ. Его пакет был привычным, черным и пластиковым. Таким же, как и десятки его собратьев, уже занявших самые солнечные места в баке. Этот же был оливкового цвета, тканевый, добротный. Чем-то смутно знакомый. Не совсем понимая, что именно им движет, Жека протянул руки к горловине мешка и, даже не испугавшись потенциальных ужасов, которые мог хранить такой подарок судьбы, дернул за шнурок.

Он до этого даже не знал, что у мешка был шнурок, но нашел его мгновенно.

Горловина мешка лопнула, раззявила пасть, и в лицо Жеке бесстыдно воззрился миллион. Почему-то он знал, что там ровно столько - до рубля. Память, запоздало очухавшись от шока, напомнила ему, что именно он только что нашел. Это же инкассаторский мешок. Такие же каждый вечер вывозили из их магазина - бесформенные, обманчиво тяжелые, набитые купюрами. Что ж он делал возле помойки? Какого черта тут лежал?

Пока его сознание играло в это интеллектуальное что-где-когда, Жека туго затянул ремешок обратно и, пошатываясь, потащил мешок домой. Ответы на вопросы - это, конечно, хорошо. Иногда даже приятно. Но миллион, как ни крути, лучше. Ответы на вопросы он поищет потом. Запершись в квартире, даже задернув цепочку, которую он до сего дня считал бесполезной. В квартире Жека же сразу осел на пол. Миллион бесстыдно восседал посреди прихожей и оценивающего смотрел на своего нового хозяина. О том, что, выбросив мусор, он должен был пройти на работу, парень и думать забыл.

В итоге Жека пропустил аж три звонка. Еще бы, на работу он так и не явился. А какой ему толк теперь туда являться, когда у него был миллион? Мешок был согласен. Жека набрал номер начальника и приложил телефон к уху, чтобы ощутить, как дрожат его пальцы, а капельки пота огибают квадратик девайса, неприятно щекоча висок.

- Я заболел, - бесцветным голосом сказал он, - Врача жду.

- Вот твою дивизию, Женька. Ладно, выздоравливай. Когда больничный подпишут, отпишись, до какого числа.

- Конечно, Арсений Викторович.

Он не собирался отписываться. И больничный брать не собирался. Черт подери, у него дома лежал гребаный миллион - тот самый, неуловимый, которого он всегда хотел. Неважно, откуда он взялся в его квартире, неважно, что за дурная душа приперла его на помойку. Он был здесь. Теперь все будет хорошо. Ему больше не нужна никакая чертова работа, начальники, коллеги и надоевшие покупатели. Больше не будет ломить спину под конец смены, а традиционные пьянчужки не будут клянчить товар в долг. Один и тот же товар, сизый, позвякивающий зеленоватым стеклом.

Теперь у Жеки был миллион.

Он затащил мешок в спальню и прислонил его к кровати. Любовно погладил - угловатые банкноты показались мягкими, податливыми. Естественно, такими они и были. В них томились все желания Жеки, высказанные и нет. И они просто рвались выпустить этот потенциал наружу. Все, о чем он мечтал, все…

Правда, а он вообще мечтал о чем-то, кроме миллиона? Жека рухнул на кровать, как был. Даже не снимая обуви. А что дальше? Что Жека купит за этот миллион? Что он вообще собирается с ним делать?

Его не беспокоили возможные проблемы с законом, беспокоил его именно этот вопрос. Жека понял, что раньше просто его не поднимал. Ну что ж, когда-то надо начинать. И когда лучший момент, как не тогда, когда вожделенный миллион уже здесь.

Придумывая самые разнообразные сценарии, хитрые финансовые схемы и гедонистическое упоение вседозволенностью, Жека заснул. И больше его никто и никогда не видел.

***

Совмещенный санузел был единственным недостатком квартиры. Во-всяком случае, для Виолетты. В остальном - мечта. В нескольких шагах от метро, вся округа - сплошные супермаркеты, детский сад и школа - вообще рукой подать. Детей она пока что заводить и не думала, и уж точно не от Кольки, ее текущего бойфренда, но стратегическое планирование решает. Всякое в жизни может случиться.

Правда, кроме стратегического планирования должно быть в жизни место и спонтанным, эмоциональным решениям. Одним из которых и был тот самый Колька - смазливый, спортивный, веселый и шумный. Опыт подсказывал, что осталось им вместе от силы полгода.

Но вот это вот - навсегда. Виолетта всю жизнь мечтала о таком темном, старом трюмо. Массивный столик-тумба с огромным выводком отделений, ящичков, секций и потайных шуфлядочек, просто созданных, чтобы хранить в них в сложном, не поддающемся пониманию беспорядке весь набор женских мелочей, который только можно было себе вообразить. И огромное, с вычурной рамкой, старомодное зеркало сверху, откуда Виолетта влюбленно взирала на саму себя.

Риелтор даже как-то скис, когда она бурно разразилась восторгами об антикварной мебели. Привычно кивал, поддакивал, но хмуро смотрел на нее. Будто в этом и был главный подвох квартиры, поэтому она и стоила раза в два дешевле, чем должна была. Но Виолетта влюбилась по-настоящему - возможно, впервые в жизни. К трюмо хотелось прислониться, гладить его, бесконечно переставлять пузырьки с духами и баночки с лосьонами, разговаривать с ним. Наверное, заломи сейчас риелтор дополнительную сумму за антиквариат, она выложила бы ее, не торгуясь. Кредит бы взяла, но выложила. Черт, да ей уже и квартира была не интересна, она была готова купить строго этот предмет мебели и плевать, что он займет половину ее комнаты в общаге.

Мысли об общаге отрезвили. Нет, туда она точно возвращаться не собирается. В конце концов, она современная женщина, и как бы очаровательно не выглядело старое лакированное дерево, стратегическое планирование - решает.

- А почему так дешево?

- Нормальная цена для однушки в этом районе, - риелтор неубедительно улыбнулся.

- Нормальная цена раза в два больше. Так что не так? Трубы текут? Соседи пьяньчуги? За долги продаете, и потом коллекторы названивать будут?

- Да что вы, - хмыкнул риелтор, - Вполне обычная квартира. Долгов нет, все по закону, бумаги вы видели.

- Так что не так? Я беру, я согласна. Просто хочу знать.

- Человек тут пропал, - сдался мужчина, - Прошлый владелец.

- В смысле - умер?

- Нет, пропал. Исчез. Два года назад. Вот, все бумаги утрясли только сейчас.

- Всего-то?

- Ну, вам всего-то, вы же продвинутая женщина, - комплимент попал в точку, - А обычно носы воротят. Суеверные все.

- Ну и дураки. Хорошо, сколько времени займет оформление документов?

- Неделя-две. Как получится. Жить можно хоть завтра, но бумаги, как вы понимаете, подойдут позже.

- Немедленно переезжаю, - с каким-то барским запалом хлопнула себя по коленке Виолетта, - Деньги сейчас переводить?

- Нет, что вы, - застенчиво улыбнулся риелтор, - Мы честная фирма, оплата по факту сделки. Наследников у предыдущего владельца нет, так что квартира в собственности домовладельца. Когда подготовят бумаги, выставят счет, тогда этим и займемся. Только договор подписать надо, дальше специалисты нашей фирмы все сделают.

- За это вам и платят, - Виолетта только сейчас пригляделась к риелтору и нашла его симпатичным. Шаловливая мысль засвербела в голове.

- Отлично, у меня как раз все готово, - риелтор отвернулся, поднял папочку со стола, - В двух экземплярах, один останется у вас, второй…

Когда он обернулся обратно, Виолетта уже успела каким-то чудом избавиться от одежды и восседала на приглянувшемся ей трюмо, кокетливо сжимая коленки. Впрочем, последнее не продлилось долго.

- В двух экземплярах, - машинально повторил риелтор.

- Я жду.

Когда он вернулся через неделю, чтобы получить еще одну подпись - и кое-что другое, как он надеялся, двери ему никто не открыл. И Виолетту тоже больше никто и никогда не видел.

***

А потом риелтор уволился. С шумом, пригрозив засунуть эту чертову квартиру туда, куда Макар телят не гонял, хлопнув дверью, и даже напоследок показав фак через затылок - не оглядываясь, так, мимоходом. Антон же, новенький в этом агентстве, только хмыкнул. Тоже мне, дом с привидениями нашли. Его испытательный срок уже просто трещал по швам - так ни одной квартиры и не продал. А тут - подарок судьбы. В шаге от метро, вся инфраструктура, даже мебель от предыдущих владельцев. И это по цене почти в два раза ниже рыночной. Вот он, его шанс. Отчего его уже бывший коллега взбеленился и добрых полчаса матерился, он понять не мог. Ну, подумаешь, хозяйка квартиры без вести пропала. Деньги, правда, так и не успела перевести. Смылась куда-то, хахаля нашла, может, в неприятную историю впуталась, и выловят ее из Свислочи в пакетах по частям. Какая, к чертовой матери, разница. Главное, что купля-продажа так и не состоялась, и этот недостаток следовало устранить. Антону была нужна эта работа, и он тут же вцепился зубами в этот случай, один на миллион, беспроигрышный.

Высокий блондин, уверенный в себе, хоть сейчас фоткай на плакат “успешный мужчина с поршем”, хотя, “порша”, конечно, ему было не видать. Но одних только костюма и самоуверенности ему всегда было достаточно, чтобы впечатлить людей. Клиентов, работодателей. Пока что - только работодателей.

Испытательный срок подходил к концу, а квартиры все не продавались. Но эта, эта - просто обязана.

Первые два прошли мимо. Со старичком было все понятно, он вообще, скорее всего, просто развлекался, посещая чужие жилища. Вряд ли собирался что-то покупать в принципе. Правда, зачем-то залип возле высококлассного - в дизайне Антон разбирался - цельнометаллического стола со стеклянной столешницей, и добрых полчаса нес чушь о том, какой у него в детстве был дубовый стол. Антон презрительно кивал и поддакивал. Дед не то что стол, он подметки его ботинок купить был не в состоянии. Такое случалось.

Другой тоже уперся в стол, и зачем-то завел длинную тираду о том, как в детстве качался в батином кресле-качалке. Антон кивал, все больше убеждаясь, что и этот ничего не купит.

А вот третий был тем, что надо. Его долгожданный золотой клиент. Билет к карьерному росту, к стабильной зарплате - и на этом мечты Антона заканчивались. Разве что, пожалуй, он прикупил бы себе такой же стол, как в этой квартире. Он был просто восхитительным, хотя никаких отметок брендов Антон не нашел. Жалко. Ну ничего, со временем найдет, что за очередная скандинавская контора выпускает такие столешницы. Что мебель сделана скандинавами, сомнений не было. Их почерк. Их стиль.

- Офонареть, - бритый бородач присел перед столом и ковырнул пальцем блестящее стекло, - Это откуда тут?

- Предыдущие жильцы оставили.

- Они в курсе, сколько это вообще стоит?

- А вы? - попытался выкрутиться Антон.

- Я археолог, блин. Конечно, я в курсе. И вот это вот прилагается к квартире?

- А что не так? - опешил Антон.

- Шумеро-аккадская культура, это же…

Археолог почему-то поднялся на ноги, долго, рефлекторно отряхивал колени, и потом бесцветным голосом продолжил, резко сменив тему:

- Цена та же?

- Конечно, - немного растерянно протянул Антон.

Химеро-наркоманские штуки его не прельщали. Чтобы там ни было в этом скандинавском столе, приметное для археолога, тысячелетний дуб или особое северное стекло, это было не его дело. Он собирался просто продать квартиру. Конкретно эту и кому угодно. Хоть и полусумасшедшему археологу.

- Беру. А это вам, - покупатель зачем-то сунул пачку мятых купюр, - просто молчите о том, что тут хранится.

Антон только кивнул и забрал деньги. Ну что за психопатов земля носит…

***

В этот раз пришла милиция. Ее никто не ожидал - как всегда, впрочем. Археолога, как не сложно догадаться, после того вечера никто и никогда не видел. Он тоже не успел внести первый взнос за заключение договора, исчез с концами. Скандинавский шикарный стол, впрочем, не тронул. Риелторская контора наконец-то забила тревогу.

А Фомич - простой, совершенно обыкновенный участковый, не знал, что делать. Ущерба нет, состава преступления тем более. Ну, подумаешь, передумал квартиру покупать. Чего стоит-то черкнуть пару строчек. Но археолог как сквозь свою любимую землю провалился. Исчез начисто. На работе не появлялся, друзья его не видели, подруги обнаружить не удалось.

Друга тоже.

Что именно искать - непонятно. Ну пропал и пропал, в другой город свалил, просто решил квартиру не покупать. Мало ли что бывает. Ну, была разве что одна деталь. Сомнительная.

Это был уже третий человек, бесследно исчезающий в этой квартире. Но что с этим делать, участковый не имел ни малейшего понятия. Он хотел домой, где его ждал наваристый, ароматный рассольник, и сын, и дочка, смешливая, и жена, конечно. Автор того самого рассольника. Поэтому он и позвонил Ивану Сергеевичу.

Друзья посоветовали.

Сергеич был молчалив. Черта с два бы его кто-то в лицо так назвал. Иван Сергеевич, и все тут, все-таки опытный следователь, да и вид под стать - прямая спина, цепкий взгляд. Он был колюч и прилипчив, как репей, если бы репей отливали из нержавеющей стали. И всегда откликался. Даже когда вскрывались ошибки его предшественников, других следаков или участковых, он не издевался. Пытался помочь. Своим был в доску, но в то же время чужим, словно с другой планеты упал.

Фомич-таки ему позвонил, хотя и сомневался. Ничего эти исчезновения не связывало, кроме квартиры. Да еще тот истеричный риелтор, который отказался продавать квартиру последнему, тому самому, археологу. Вот и все улики. А, как известно, нет тела - нет дела.

Мало ли людей исчезает. И большинство - по своей воле. Очередной тупой, бессмысленный висяк. Чаще всего так сбегали от алиментов.

Иван пришел с самого утра, даже раньше Фомича. Тому было стыдно, но следователь похлопал его по плечу, и все само собой устаканилось. Долго расспрашивал - не только про археолога, но и про остальных исчезнувших. Ни разу не укорил, что после первого исчезновения никто ничего не сделал. Только слушал и слушал. Спросил, где понятые. Рассмеялся, узнав, что их так и не позвали. А что тут, блин, отмечать? Пустоту?

И зашел в квартиру.

Практически сразу раздались три тяжелых, глухих выстрела. Дом их даже не почувствовал. Потом - сдавленный мат. Следователь тут же объявился на пороге, вращая огромными, остекленевшими глазами.

- Иван Сергеевич…

Следователь зыркнул на Фомича так, что захотелось удрать куда-то в подпол к мышам. Наверное, таким взглядом он одаривал всех тех рецидивистов, которых колол если не ежедневно, то хотя бы раз в месяц. Пистолет был зажат в его руке и даже еще дымился. Следователь ушел, не оглядываясь.

Замять вопрос было не сложно - не только из-за страха, просто… просто. Фомич понимал, что вряд ли расскажет о внезапной стрельбе, да и вообще - такие знакомства на дороге не валяются. И из-за его связей, и из-за его фанатичной преданности работе. И из-за поддержки, которую всегда оказывал коллегам. Конечно, когда не смотрел на них безумным взглядом, сжимая в руке пистолет с такой силой, что из-под ногтей выступила кровь. Да и никто не пострадал, вроде как.

Фомич только удивленно уставился на игровую приставку последней модели - такую, какую он безумно хотел подарить своему сыну. Да и себе тоже - чтобы сын не сыпал односложными фразами, чтобы снова кинулся ему на шею, как раньше, и чтобы они вместе играли - как раньше. Пусть и в видеоигры.

Но приблуда была раздроблена тремя пулями, которые зачем-то пустил в нее следователь. Фомич не стал задавать вопросы. Это было одно из негласных правил, когда обращаешься к Ивану. О выстрелах забудут - кто их услышит в доме, в котором и не такие шумы под вечер родятся. Фомич, к тому же, постарается. Работа же у них нервная, он сам знал. А если у участкового нервы порой сдают, что ж у следователя. Психанул. Выпьет, отоспится. Начальство поймет. Никто не пострадал же, в конце концов.

***

Иван и правда выпил. Не чувствуя горечи, он лил в себя водку, пока не обнаружил, что сидит абсолютно трезвый на кухне и бессмысленно пялится в окно. Иван и правда был идейным служителем закона. И когда он вошел в ту комнату, больше всего на свете он желал только одного. Узнать, кто загубил этих людей. Что они мертвы, он не сомневался.

И он увидел, что хотел. Как и все остальные. Рука сама выхватила пистолет и нажала на спусковой крючок.

-- Чем хуже, тем лучше, -- Хельг Крюкович даже не смутился. – Вóрону не интересна золотая клетка. Ему нужна свобода. Пусть даже и по колено в грязи.

-- Ты ушёл из дворца? – удивился Камил. – Расскажи о своём прошлом подробней. Должно быть, это интересный путь. Из дворца в землянку…

Хельг родился в семье Крюковичей. При дворе. Власть ему не была положена – он не относился к наследникам первого порядка. И даже к наследникам второго. Но чиновничьи придворные должности ждали его, как и вполне сытая и сносная жизнь. Однако мальца такой расклад не устраивал. Хельг терпеть не мог сидячую работу. Душа у него от такого портилась, гнила, прокисала.

-- Но в малом возрасте мне довелось принять участие в княжеской охоте. И мне очень понравилось. Тогда я понял, чем хотел бы заниматься. Не счётом монет. Не шуршанием свитков. Мне бы хотелось примкнуть к охотникам, с их псами. И уйти в лес…. Вскоре я сбежал из дворца впервые. Сколько мне тогда было лет… Может, двенадцать. Я напросился в ученики к охотнику. Но долго у него не прожил. Даже не дотянул до зимы, до самой охоты – меня забрали люди отца… Но я многое успел повидать, многому научиться. И всё же… Меня вырвали из лесов. И посадили обратно во дворец. В золотую клетку… А Ворон уже почуял запах хвойных лесов! Почуял единство с тайгой. Ворона было никак не остановить… А потом началась Война. Люди на ней дохли, как мухи. И, как дворянин, я был вынужден отправиться на неё. Меня снабдили доспехом, оружием. И отправили умирать…

Хельг пошёл на войну. Но на ней он не пропал, в отличие от многих сынов боярских. Хельгу даже понравилось. Даже жестокая война -- лучше, чем прозябать за каменными стенами. Леса, поля, открытое небо. И охота. Хоть и на людей. Хельг был очень хорошим охотником… Вскоре он стал следопытом Святомира, там же его прозвали Вороном. А предательство князей, особенно предательство Родогора Крюковича -- он очень сильно осудил. Он отказался примыкать к своей родне.

Хельг бился в войске Святомира до самого конца, до самой последней битвы. Пока их отряд не разбили. Хельгу повезло очнуться после битвы, среди трупов друзей, над которыми глумились люди объединённого войска четырёх князей, выискивая ещё живых. До Хельга просто не успели добраться. Раненный он бежал в леса, скрываться. Его не смогли нагнать и найти. Никто не умел скрывать свои следы лучше следопыта.

Княжеские люди не любили Хельга. Они знали, что он был против них. К тому же он был в какой-то степени наследником Крюковичей, которого, в случае победы Святомира, наверняка поставили бы во власти, вместо предателей. Хельг укрылся в лесах Миробоичей. Это было лучше всего. Миробоичи не выдадут его князю.

А со временем всем уже стало всё равно на старых врагов. Все уже позабыли о Хельге – у князей появилось множество других проблем. В конце концов, столько времени минуло. Хельг продолжил жить в лесах и в своё огромное удовольствие промышлять охотой, изредка выходя в люди… Любопытный путь от чиновника – до лесного дикаря.

Пленённого разбойника бросили в темницу. Камил занял палача Реяна пытками. Но главарь показал особую стойкость. Он всё никак не открывал своего рта, вполне осознавая, что даже если он всё расскажет – никто его на волю не отпустит. Он узнал своих измученных и потерянных собратьев в темнице. И ужаснулся. По крайней мере, со слов Реяна.

Пришлось к пыткам подключиться даже Камилу.

-- Воду лил?

-- И на лицо. И на тряпку на лице. И в бочку макал. И в глотку ему заливал…

-- А ногти?

-- Уже выдраны все. Даже на ногах.

-- Зубы?...

-- Их нет. Но это не я. Они сгнили сами. От разбойничьей жизни… Рожу я ему всё равно начистил. Не помогло. Не говорит ничего.

-- Крепкий ублюдок, -- признал Камил. – Крепкий мужик. С большими и стальными яйцами, а?

Измученный разбойник ничего не ответил.

-- В них вся проблема, -- сказал Камил. – В яйцах.

И не успели они даже взмахнуть лезвием ножа – разбойник закричал. И принялся всё рассказывать. Всё, что знал. О стоянках разбойников, где они прятались. О тайном братстве. О том, что их из лесов ни за что не выкурить. Что их – сотни…

Тогда Камил подумал, что палач недостаточно жёсток. Что Реян хоть и готов исполнить любой приказ – всё же не готов выкладываться на полную. Либо же он без особой фантазии и выдумки… Но стоило прийти Камилу, провести в темнице несколько минут. И пленник всё рассказал.

Но ему это не помогло.

-- Я же всё рассказал! Всё!.... а-а-а…. не-е-ет…чтоб ты сдох! Падла! Ты – не мужик! Ты гнида!!.. мои яйца…

-- Они мне пригодятся, -- сказал Камил, укладывая в шкатулочку. Нужно было спешить. – Реян, напои его моим отварчиком. Это чтобы он не подох от кровотечений. Он мне ещё пригодится. И это… как зашьёшь – язык ему отрежь. Язык ему больше не потребуется.

-- Хорошо, милорд, будет сделано.

-- А-а-а!!!

Зима заканчивалась. Снега таяли. Наступил период весенней распутицы. В поместье начались активные приготовления к грядущей свадьбе – переписка Нойманна с баронессой Дубек зашла за зиму очень далеко. Настолько, что их письма стали прямо-таки пропитаны похотью. Гадость… И если поначалу баронесса сомневалась, то теперь была уверенна – они устроят свадьбу, даже толком не увидевшись с Вальдемаром. Устроят как можно скорей.

-- Как настрой, Вальд? – спросил Камил. – Я надеюсь, ты понимаешь всю важность. И не держишь на меня зла… В грядущей войне нам нужно быть уверенным в своих тылах. А баронство Дубек – окажется за нашей спиной. Ты спасёшь многие жизни таким ходом… Мы обретём союзника или хотя бы лишимся врага.

-- Что ты, Камил, я не держу на тебя зла. Я тебе очень благодарен! -- ответил Вальд, поправляя между ног – чесались швы. – Да и Велена – интересная женщина, не в пример молодым дурочкам. Хоть и жаль, что старая. С другой стороны – хорошо, что старая, ей скоро помирать…

-- Правильный настрой!.. Ты мне скажи о самом главном. Помнишь, что я просил узнать?

-- Да… Велена сказала, что всё у неё в порядке с лунной кровью. Она ещё не настолько старая. Она способна родить мне ребёнка.

-- Прекрасно!

Свадьбу условились устроить сразу же, как только распутица закончится, едва дороги высохнут. И устроить свадьбу – в поместье Миробоичей. Каменный замок и древний дворец сочли куда более подходящим местом, чем небольшой и грязный городок баронессы. Камил отправил во все земли Горной Дали приглашения на праздник – всем баронам. Даже Перепутичам. И только князю Искро он не отправил приглашения. Этого ублюдка у себя в гостях Камил видеть не хотел. Вражда и выпадки князя никак не поспособствуют улучшению отношений с баронами за обеденным столом. Они все тогда будут себя вести с оглядкой на жестокого правителя, наденут свои лицемерные маски.

Камил намеревался попасть во многих зайцев одним выстрелом: он получит союз с баронессой Дубек, и при этом ему не придётся потратить всё лето на разъезды по Горной Дали, в попытке познакомиться и наладить связи с каждым бароном по отдельности.

На приглашение ответили не все, хоть Камил намеревался устроить великое празднование, довольно-таки расточительное для казны баронства. Но дело того стоило.

Отказались только Поморичи и Светломоричи, что было печально. Два этих рода имели конфликты либо с дерзкими Перепутичами, либо с самим князем – в прошлом. Особенно Сверад Светломорич, самый старый из баронов Горной Дали – в своё время он отказался поддерживать Искро и признал князя только когда изменники разбили Святомира Миробоича окончательно, когда привели свои войска к стенам его замка. Он тогда был вынужден признать власть князя Искро.

Сверад отказался от визита на свадьбу, сославшись на свою занятость. Как и Садко Поморич. Этим баронам к поместью Миробоичей ехать было дальше всех, Камил бы тоже поленился тратить несколько дней пути, чтобы попьянствовать. Особенно Свераду, в таком почтенном возрасте. Да и ехать на свадьбу к мальцам… Камилу казалось, что именно в этом и была основная причина. Старики всегда с презрением относятся к молодым. Такая уж у них особенность.

Зато совершенно внезапно ответили согласием Перепутичи. Провались они под землю. Мнат – молодой барон, внук ослеплённого разбойниками Милы Перепутича, ответил, что непременно приедет на свадьбу.

И Мазай Бродич, известный подлиза князя, окраинную территорию которого Эрн обошёл стороной только лишь потому, что торопился взять крепость Перепутичей и встретиться с варяжскими наёмниками, высадившимися на побережье…

Их согласие, особенно на фоне отказа Поморичей и Светломоричей, вселило в Камила тоску. Друзей и подпевал князя Камил не хотел видеть у себя на пороге. Это его будущие враги. Благо, хотя бы Хмудгарда и князя на свадьбе не окажется. Воеводе Камил тоже не отправлял приглашений. Обойдётся.

-- Перспективные бароны не приедут. Зато шавки князя решили явиться, во что бы то ни стало! -- сетовал Камил. – Мне кажется, нам очень не везёт! Какое-то проклятие… А если эти собаки что-то затеяли?

-- Будь с ними осторожен, -- сказал Ларс. -- Но я считаю, что нам всё равно сильно повезло, Камил. Во-первых, с Жанной. С тем, что она осталась последней наследницей Житников. Есений заключил брак и этим не только спасся, но и расширил владения. А сейчас… баронесса Дубек, чёрт её побери. Самая лучшая кандидатура на свадьбу во всей Горной Дали. Чтó им дочери баронов, бесправные и бесприданные, когда есть целая баронесса с целым баронством? Но никто не отважился на неё залезать. Всё-таки порою отвращение выше желания разбогатеть и расширить владения… Кажется, князь Искро специально поставил у власти страшную и престарелую деву. Чтобы потом, после её смерти, баронство перешло, по закону, к нему… Одно меня в таком случае тревожит. То, что ты сломал князю планы, Камил. А это может быть опасно.

Камил ухмыльнулся.

-- Не я сломал князю планы. А Вальдемар фон Нойманн! Потомок – сам знаешь кого. Титулы его предков можно произносить до утра... А я – всего лишь хороший друг Вальда. Который помогает устроить роскошную свадьбу по любви. Я тут ни при чём. Князь Искро не станет лезть на рожон. Он вообще не станет нас трогать. Пока Вальд живёт у нас в имении. Потому что тогда будет риск войны. Или крайне сильной неприязни.

-- Всё равно это опасная игра, Камил, -- сказал Ларс. – Искро увидит, что на юге зарождается опасная фракция. Миробоичи… стали сильны. Нойманны, будто, с ними. Хорошо, что про Савохича ещё никто не знает. Но мы заключили с ним столько договоров, что шпионы князя могут что-то и подметить.

-- Вполне, -- согласился Камил. – Пусть тогда князь боится. Это хорошо, что в Горной Дали образовалась сила, способная помешать его произволу. Он сосредоточил в своих руках слишком большую власть, обобрав всех остальных. Бароны слабы, как никогда. А князь – напротив. Силён.

-- На то он и князь, -- сказал Ларс. – Он правильно делает. Власть должна быть в руках одного. А не в руках многих, разрывающих воз в разные стороны в угоду своим выгодам.

-- Ты говоришь прямо-таки, как Иштван.

-- Он был прав, когда сказал, что сильные вассалы – дорога к распрям. Но он ставленник князя Искро. А мы с тобой по другую сторону. Нам, конечно, выгоднее раскачать лодку князя, стать сильнее. Только сила – гарантия того, что Искро никого из нас не повесит.

-- А её я буду наращивать и безо всяких союзов, -- сказал Камил. – Не забывай, что я – некромант. А значит нужду в живых испытываю в гораздо меньшей степени. Моей мёртвой дружины уже хватит на то, чтобы задать гвардии князя серьёзную встряску даже при прямом столкновении. А что будет через лет десять? Представляешь? Всё это – лишь дело времени. К большой войне за независимость без Долга нужно как следует приготовиться. Главное никуда не торопиться…

Данила Горнич, самый непримиримый враг князя Искро после Миробоичей, охотно согласился приехать на свадьбу. Он уже давно хотел познакомиться с Камилом, но всё не было причины навязаться в гости.

Лют Савохич очень обрадовался приглашению. И самому факту свадьбы. Он сразу осознал задумку Камила. И задумка эта пришлась ему по душе.

«… мой юный друг! Я никогда не думал, что человек моих взглядов будет настолько рад приехать на большую христианскую свадьбу святоши-Нойманна. Я невообразимо рад. Мне смешно от абсурда ситуации! И от её, единовременной, гениальности! И я обязательно приеду. Хотя бы затем, чтобы помочь тебе наладить дружбу со всеми прочими гостями. Эта свадьба – хороший ход, Камил! И я предрекаю, что она может оказаться судьбоносной! Я приеду в гости со всей своей свитой!….»

Согласием ответил и Путята Дубович – ближайший сосед Житников, через территорию которого Камил уже проезжал со своей мёртвой дружиной, когда шёл к Тракту, на место встречи Рыжего и разбойников. Тогда Камил постеснялся заходить в гости. Но, видно, зря. Дубович упомянул, что наслышан о Камиле только хорошего – что тот учёный из Башен Знаний, что тот разбил шайку разбойников, разграбивших деревню.

-- Приглашать ли Карла? – спросил Вальд однажды.

-- Ты сдурел? – ответил Камил. – Ни в коем случае! Он будет вставлять палки в колёса. Твоему брату и твоей родне нельзя знать о свадьбе. Пусть узнают об этом уже потом, когда она уже случится. А лучше – когда баронесса забеременеет.

Самый первый на свадьбу прибыл Радим Златич. Даже быстрее, чем сама баронесса, за три дня до начала. Он приехал с двадцатью всадниками, со своей женой и сыном. Привёз подарки Нойманну и баронессе Дубек – в основном шубы.

-- Странно, конечно, -- бубнил Радим Златич. – Что Нойманн нашёл себе… родную душу на наших забытых Богом землях. А не у себя в Кратене. Странный выбор, если по расчёту. Нойманны могут и получше. И странный выбор, если по любви. Но не мне судить – я рад за вас. Где тут можно пожрать, а?.. Мои люди голодны и хотят жрать…

И вскоре после его приезда на горизонте показался кортеж баронессы. Велена Дубек прибыла к поместью Миробоичей....

*

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность!)

Илья Олегович 3456р «На новые портянки Ворону» Ответ: огромный спасибос за жирнючюю котлету!

Виктор Ш 900р Мне на пиво)

Александр Михайлович 500р «На тройничок темнейшему»

Таинственный пикабушник 200р «Ваш Темнейший великолепен. Случайно наткнулся, оторваться не могу. Очень кинематографично и достаточно глубоко. Спасибо.»

***

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450

(Предыдущие части в серии)

Я встретилась с девочками посреди войны. Эмилия была адвокатом, меня поражала её стойкость и невозмутимость. Катя была репортёром, в ней чувствовалась жизнь и харизма, правда война почти полностью уничтожила это. Я же просто студентка местной консерватории и кроме музыкальных талантов ничего не имею. В военное время не самый полезный талант, учитывая что лучший инструмент, который я могла себе позволить это барабан из коробок и банок.

С Катей мы столкнулись на улице, когда я убегала от местных бандитов. Боюсь представить, что они со мной хотели сделать, все пятеро были пьяные и не отличались здравостью рассудка. Катя тоже бежала от чего-то, но я не стала её спрашивать. Мы просидели всю ночь в подвале какого-то полуразрушенного дома. Там воняло плесенью, гарью и разложением. Такими стали половина домов в этом районе. Голодные и уставшие, мы не смогли ничего более придумать, как попытать счастье и поискать более менее целый дом. Так мы встретились с Эмилией.

У неё было немного еды и воды. Она поделилась этими крохами с нами. Не сказать что она сделала это бескорыстно, она вообще не эмоциональный человек ( кажется это называют профессиональной деформацией), ей нужна была помощь, чтобы выжить. Мы начали обустраивать свой новый дом. Это был типичный для нашего города дом: два этажа, чердак
со старой мебелью и подвал. Крыша почти полностью обвалилась, повсюду было много мусора, стены местами сломаны, окна выбиты и заколочены чем пришлось. Но тут нам было спокойней. Сперва Эмилия искала в подвале гвозди и доски, я стала разбирать завалы на первом этаже, в это время Катя искала на втором, что можно использовать из мусора наверху. Её успехи были заметней, она нашла бутылку воды, отмычку и старую струбцину. К концу дня, когда я раскопала завалы в гостиной, Эмилия принесла груду досок и пару горстей гвоздей. На улице темнело, поэтому мы решили закончить с "генеральной уборкой". Мы почти не жуя проглотили последние запасы еды и поровну разделили оставшиеся три бутылки воды. За едой мы не говорили, мы были чужими людьми друг другу, всё что нас объединяло это страшная война и желание выжить.
Это и стало нашим планом.

Мы рассказали Эмилии, что видели неподалёку гараж с автомастерской и наше решение поискать в нём продукты, инструменты и прочее. Так и поступили, ночи в ноябре становились холоднее и мы были рады, что гараж был в паре сотен метров от нашего убежища. Не то чтобы в доме было сильно теплей, но больший дискомфорт создавал ветер, а за стенами он был тише, хоть из проёмов и дуло сильно.
Вылазка в гараж была спокойной, мы нашли много всевозможных полезных вещей, немного варёной кукурузы в вакуумных пакетах, несколько пачек сигарет и прочие полезности. Но самыми важными находками были заклинивший пистолет и, пускай сломанная, но гитара. Я знала что смогу починить её, как будет время и мы сможем играть на ней. Такие мелочи дают силы на борьбу.
Когда мы вернулись Эмилия рассказала, что в наше отсутствие случились две вещи. Первая. Заходил местный активист, он собирал еду, для пожилых людей в конце улицы. Они не могут сами себя обеспечивать и им нужна помощь. Нам было нечего ему предложить и Эмилия просила его зайти завтра, может мы сможем чем-то помочь в замен на его помощь. Вторая, к нам кто-то залез, но всё что успели вытащить это часть досок и гвоздей, что Эмилия нашла накануне.
Вечером нам повезло ещё больше. Тот самый активист, его звали Михо, зашёл к нам и спросил чем может нам помочь. Он оказывается ходит по домам и пытается исправить то, что сломало. Мы показали ему пистолет и он вызвался его починить (в нём даже оказался целый патрон). Пока он этим занимался мы сидели полукругом и общались. Оказалось что Эмилия и Катя обе ярые кофеманки и очень скучают по чашке горячего крепкого кофе. Михо рассказывал, что раньше был обычным клерком и ему никогда не удавалось быть по настоящему полезным. Никогда не забуду его глаза. Они светились, в них была жёсткая решимость, он был счастлив, что
помогает людям и уверен, что это изменит войну. Будь это другое время, я бы влюбилась в него.
Ближе к утру он ушёл, напоследок сообщив, что военные объявили о обмене еды на сигареты и алкоголь. Как он объяснил, еду им поставляют постоянно, а вот вредные привычки никто не поощряет.

День выдался холоднее, чем предыдущий. И мы решили собрать верстак из струбцины, которую нашла Катя и начать заколачивать дыры в доме. Так же в старой мебели в гостиной мы нашли пару бутылок воды и пачку антибиотиков. Учитывая наступившую осень и то, что аптек больше нет, это очень ценная находка. Мы радовались ситуации. Всё складывалось благоприятно, насколько это возможно.

На закате я собралась опять наведаться в гараж. Там осталась пару неисследованных секций в мини-маркете. То что случилось потом сложно описать.

(продолжение завтра)