CreepyStory

К вечеру он совсем вымотался, но был доволен проделанной работой. Больше всего радовало то, что высушенное и прожаренное на солнце постельное белье казалось почти свежим. Это значило, что можно не спать в одежде вторую ночь кряду. Оставалось только доделать последнее на сегодня дело.

Куча мусора разгоралась неспешно, нехотя. Крохотные язычки пламени несмело лизали отсыревшие за годы вещи. Илья подкинул несколько клочков бумаги. Огонь с благодарностью набросился на них, жадно поглощая, обретая силу и уверенность. Всего пара минут – и пламя жарко пылает, уничтожая остатки воспоминаний. Сквозь оранжевую пелену парень видел, как корчатся мертвые насекомые. Казалось, что вот-вот – и они выскочат из огня, разбегутся в стороны маленькими горящими факелами.

На плечо Илье легла чья-то тяжелая рука. Он вздрогнул от неожиданности, скосил глаза. Высохшая сморщенная кисть с длинными пальцами, заканчивающимися желтыми с черными пятнами ногтями.

- Зачем ты это сделал, внучок?

Медленно, как будто в трансе, он развернулся. Перед ним стояла бабушка в галошах на босу ногу и изорванном в лоскуты некогда цветастом платье, сквозь прорехи которого местами проглядывала синевато-черная кожа.

- Зачем ты сжег мои вещи?! – и снова вместо дорогого лица и теплых глаз на парня дышала холодной гнилью оскаленная чужая морда, сочащаяся струпьями и язвами. Рука сдавила плечо Ильи, и с каждой секундой давление только усиливалось. Он закричал от боли, споткнулся, сделав шаг назад, забалансировал, чтобы не упасть. Спину обдало жаром. Он повернул голову и понял, что еще один неверный шаг – и гореть ему вместе с мусором. В тот же миг жесткая хватка ослабла. Илья отпрыгнул от костра, ошарашенно завертел головой по сторонам. Не было ни бабушки, ни кого-то другого. В воздухе висела вечерняя тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра.

Он дотронулся до плеча, где должна была оставить свой отпечаток чужая рука. Все оказалось в порядке: плечо не болело, синяки и прочие отметины отсутствовали. Вот что значит, напахался за день! Теперь мерещится всякое. Он постоял еще какое-то время, наблюдая, как постепенно умирает пламя, выкурил сигарету. Чтобы не дай бог ничего не загорелось, полил землю вокруг кострища водой. Вот и все, пожалуй, на сегодня хватит. С чистой совестью и чувством выполненного долга можно спокойно отойти ко сну.

Длинный каменный коридор вился змеей, то и дело петляя. Илья несмело передвигал ногами, продвигаясь вперед. С потолка капала вода, на стенах висели чадящие факелы, но их света едва хватало, чтобы осветить путь. Как он сюда попал? Он точно помнил, что ложился спать в теплую постель, а, открыв глаза, очутился здесь. За спиной находилась крепкая каменная стена, постепенно надвигающаяся на него, поэтому о том, чтобы стоять на месте, и речи быть не могло. Стена неуклонно выдавливала его куда-то вперед, и ему приходилось идти. В глубине души сидело прочное чувство, что он шагает на эшафот.

Под ногами то и дело сновали мокрицы размером с мышь. Один их вид вызывал глубочайшее омерзение. Илья шагал, стараясь не наступать на отвратительных насекомых. Откуда их тут столько? Хотя, здесь было достаточно сыро и холодно для того, чтобы завестись могли не только мокрицы, но и еще что-нибудь похуже. Казалось, они двигаются без всякой системы, но, присмотревшись, парень понял, что все они бегут туда же, куда шел и он.

Среди серых хитиновых панцирей промелькнули рыжие пятна. Илью передернуло – тараканы. Причем намного крупнее мокриц. Это чем же надо питаться, чтобы достичь таких размеров? Позади раздался странный не то скрип, не то скрежет. Парень обернулся на звук: пола не было видно из-за огромного количества насекомых. Покрытые хитином тела терлись друг о друга, издавая тот самый звук, что и привлек внимание Ильи. И вся эта орда насекомых двигалась вслед за ним. Или же на него. Он не стал ждать, когда они бросятся вперед, и побежал сам по коридору.

Один поворот, второй, третий. Вскоре он потерял счет бесконечным изгибам. И все время позади его преследовал шум и скрежет, издаваемый жесткими телами насекомых. Казалось, эта стремительная безумная гонка продолжается бесконечно долгое время. Илья чувствовал, как силы постепенно покидают его, мышцы все больше и больше ноют, а дыхание становится тяжелым и отрывистым. Он понимал, что еще немного – и омерзительная кишащая масса захлестнет его, накроет собой, не давая ни единого шанса на спасение.

Когда он уже почти готов был сдаться, коридор резко оборвался, раздался в стороны, перейдя в большую просторную комнату. Полчище насекомых остановилось на границе этой комнаты и коридора, будто боясь переступить некую невидимую границу. Или же ожидая чьего-то приказа.

Парень тяжело дышал и все никак не мог отдышаться. Легкие горели огнем и готовы были разорваться, биение сердце отдавалось в ушах тревожным колоколом. Мозг пытался сообразить, что делать дальше. Вообще, для начала хорошо бы осмотреться, а уж потом что-то предпринимать. Осмотр получился не очень утешительным, и надежда на благополучный исход стремительно таяла.

Стены комнаты были бревенчатыми, пол сделан из широких дубовых неошкуренных досок. Помещение казалось пустым. Лишь в центре размещалась каменная площадка, на которой возвышался истукан, похожий на что-то среднее между человеком, тараканом и муравьем. Перед статуей стоял низенький длинный стол, на котором лежал лицом вверх старик, весь покрытый… Сперва Илья подумал, что тело человека утыкано медицинскими банкам, но, приблизившись на несколько шагов, он увидел, что очень сильно ошибся в своем предположении.

В старческое тело впилась целая куча клещей. Черные лапки неспешно и противно шевелились, головы погружены глубоко под кожу. Темно-коричневые тельца непомерно раздуты от выпитой крови. Ни один нормальный клещ просто не мог раздуться до таких размеров, чтобы его можно было спутать с медицинской банкой! И они продолжали расти, выкачивая из старика все больше и больше крови. Тот неожиданно застонал, повернул к Илье голову. Парень буквально завопил от ужаса – старик оказался его давно почившим дедушкой. В мутных глазах старика мелькнула искра сознания – он узнал внука. Но в то же мгновение его лицо исказила гримаса боли, из горла вырвался нечеловеческий крик, которым он практически захлебнулся.

Илья бросился вперед, желая помочь дедушке, но лишь усугубил положение. Стоило только ему, кривясь от омерзения, схватится за одного клеща, как все тело старика выгнулось судорогой, боль моментально усилилась стократ. Парень отдернул руки, осознавая, что своим желанием помочь лишь быстрее убьет дедушку. Про то, что дедушка уже мертв бог знает сколько времени, он как-то не подумал. На глаза навернулись предательские слезы. Он просто стоял и смотрел, не зная, что он может сделать в сложившейся ситуации.

- Не тревожь дедушку, внучок, - непонятно откуда рядом появилась и бабушка, с какой-то тоской погладила старика по седым волосам. А вот взгляд, направленный на внука, оказался полон злости и негодования.

- Ты… Ты… Ты же умерла, - едва выдохнул парень, но бабушка его услышала.

- А ты сам-то, внучок, можно подумать больно живой, - проскрипела она. – На ножки-то свои глянь. Пока есть на что смотреть.

Илья перевел взгляд на ноги, и дыхание моментально перехватило: все, что было ниже колена, превратилось в месиво из лохмотьев кожи, обглоданных мышц и капающей крови. Он не чувствовал боли, видел только, как в жутких ранах – если это можно назвать ранами – копошатся тараканы, муравьи и клещи. Они методично поглощали его плоть, неуклонно поднимаясь все выше и выше. Он не смог продолжать стоять, упал навзничь, раскинув руки в стороны. В ту же секунду по его телу забегали тысячи цепких лапок; насекомые забирались под одежду, царапали кожу, впивались в нее жвалами. Особо наглые пробовали пролезть в нос, рот и уши. Илья отчаянно мотал головой, но твари все пребывали и пребывали. В конце концов какой-то особо крупный таракан все же просочился в его горло, когда тот пытался вдохнуть побольше воздуха. Парень закашлялся, заскреб вокруг руками, давя пальцами не успевших увернуться насекомых и чувствуя, как по ним разливается что-то липкое и горячее, отвратительно пахнущее. Боль пронзила его изнутри – это насекомое проникло в желудок, принялось грызть его изнутри. Он завопил из последних сил, но напрасно – твари не упустили случая отведать человеческих внутренностей.

Лучи солнца мягко пробивались сквозь стекло. Илья открыл глаза, тяжело дыша. Кошмар. Это всего лишь кошмарный сон. Но какой реалистичный! Ему вообще очень редко снились какие-либо сны. Кошмарами и подавно никогда не мучился. Если что-то и снилось, то это всегда было что-то нейтральное, незначительное, а тут все так, словно это происходило наяву.

Он откинул одеяло, потянулся почесать внезапно начавшую зудеть ногу. Что такое, откуда там взялись волдыри? Рывком сев на кровати, он непонимающим взглядом уставился на ноги, которые полностью от стопы и до колена оказались покрыты небольшими красными уплотнениями. Такие обычно остаются после укусов комаров. Но его же никто не кусал! Черти что здесь происходит. Все же надо было в городе оставаться, там хоть не искусает никто.

Напившись воды и прихватив с собой сигареты, он вышел на крыльцо. В утреннем безоблачном небе медленно таяли последние звезды; где-то в лесу весело посвистывали какие-то пичуги. Сигаретный дым показался особенно ароматным в утреннем воздухе. Илья просто сидел на ступеньках и наслаждался безмятежным утром, на какое-то время позабыв и об искусанных ногах, и о том, что он сомневается в правильности своего нахождения здесь.

Докурив, он решил прогуляться к речке. С момента приезда так туда и не добрался – времени просто не было. А раз уж все равно не спалось, то почему бы и не пройтись по утренней прохладе. Изумрудные капли росы приятно холодили ноги. Он специально пошел босиком, потому что помнил, как ему это нравилось в детстве. Оказывается, с того времени ничего не изменилось. Наверное, в душе он так и остался тем безбашенным сорванцом, который излазил все вокруг.

Еще издалека он заметил, как над водой клубиться молочный густой туман. Да, над некоторыми вещами время не властно. Все тот же желтый песок импровизированного пляжика, почерневшие доски небольшого мостика, уходящего на несколько метров от берега. Его когда-то построил дедушка, чтобы озорной внук имел возможность бултыхаться в воду со всего разбега.

Он присел на корточки, опустил пальцы в воду – теплая. Через пару часов, конечно, будет казаться холоднющей, пока солнце нормально не поднимется. Мелькнула мысль окунуться, но сразу же пропала. Почти возле самого берега все буквально кишело жуками-плавунцами, а по водной глади резво скользили водомерки. Причем и те, и другие были гораздо крупнее тех размеров, которыми должны обладать представители их видов. Радиация тут что ли пошаливает? Да какая к черту радиация, байки все это про мутировавших гигантов! К тому же все растения и птицы, которых он видел, были вполне обычные, ничем не отличающиеся от себе подобных из других мест.

Он посидел еще немного возле воды, глядя, как резвятся проворные водомерки. Вышел он уже из того возраста, чтобы купаться в такой воде. В детстве ни одна водомерка и ни один жук не остановили бы его. Наоборот, он бы еще старался попасть в воду так, чтобы разогнать как можно больше насекомых. Увы, все меняется, и эта река стала для него чужой.

Назад он возвращался в некотором унынии. Все же подсознательно он ожидал от своего визита в деревню чего-то большего. Пусть не такой деревенской романтики, какой ее преподносят в фильмах и книгах, но хотя бы чего-то отдаленно похожего. Вместо этого душевное спокойствие как-то неприятно пошатнулось. Пока что отдых получался скорее выматывающий, нежели умиротворенный. Если так и дальше продолжится, придется прерывать эту деревенскую одиссею.

- Цыпа, цыпа, цыпа, - услышал он знакомый голос, подходя к дому. Послышалось что ли? Илья осторожно, стараясь не шуметь, подкрался к забору, заглянул во двор. Между домом и сараем с жизнерадостным кудахтаньем носились куры. Точнее, их полуистлевшие тушки: разлагающиеся тела, топорщащиеся во все стороны перья, вытекшие глаза и свернутые набок шеи. Посреди двора стояла бабушка и что-то сыпала курам из синего пятилитрового ведерка. Присмотревшись, Илья увидел, что это какие-то жуки черного цвета и размером с грецкий орех. Они падали на землю, расползались во все стороны, а мертвые птицы стремглав неслись за ними, дробили клювами панцири, жадно заглатывая.

- Чего стесняешься, Ильюш? Помог бы бабуле по хозяйству.

Ведро полетело прямиком в лицо парня. Тот инстинктивно прикрылся руками, бросившись ничком в траву. Тем не менее, звука падения ведра не последовало. Илья поднялся, отряхиваясь, оглядел двор. Пусто, естественно. Эти видения точно убьют его психику. Нервы в последние дни стали ни к черту, а ведь в городе он за собой подобного не замечал. Надо бы чем-то отвлечься, но чем? В доме, вроде бы, прибрался, от огорода даже воспоминаний не осталось, все поросло травой и бурьяном. Хотел было залезть на чердак, но оба входа оказались закрыты на большие висячие замки, а где могли находится ключи, он не знал. В конечном итоге парень решил заглянуть в сарай. Может, там найдется, чем заняться. Нужно только взять фонарик.

Протяжно заскрипела дверь на давно несмазанных петлях. Ну да, чего-то подобного он и ожидал – весь дверной проем был заткан паутиной. Продираться сквозь нее не хотелось, поэтому Илья щелкнул зажигалкой, поднес язычок пламени к паучьей сетке. Та моментально вспыхнула, исчезая прямо на глазах, а он следил за тем, чтобы огонь не перекинулся на что-нибудь еще. Он, естественно, слышал, что огонь очищает и все такое, но очутиться на пепелище совсем не хотелось.

Когда завеса полностью исчезла, он вошел внутрь, щелкнул фонариком. Бардак оказался такой, что желание убираться пропало начисто. Скорее всего бабуля использовала сарайчик как склад и место для хранения вещей, которые были уже не нужны, но и выбрасывать как-то жалко. Здесь находился рабочий инвентарь для сада и огорода, ведра, старые кастрюли, чугунки, рама от велосипеда, заржавевшие от времени инструменты, топорище без топора и даже поломанный ткацкий станок. У Ильи глаза разбегались от всего этого многообразия. Половину всего вообще стоило бы смело выбрасывать. Можно, кстати, этим потом и заняться.

У дальней стены сарая он запнулся о не пойми как оказавшийся здесь бетонный брус полутораметровой длины. Почему-то тот смотрелся здесь абсолютно лишним, неуместным. Илья сдвинул его в сторону, освобождая кусок линолеума, который он придавливал. Следом сковырнул и сам линолеум, чтобы не мешал. В полу обнаружился небольшой люк с ржавым кольцом. Понятно. При жизни бабушка оборудовала подвал. Вот почему он никогда не видел ни банок с соленьями, ни с вареньем. Хитрая старушка явно прятала их от прожорливого внука. Остро захотелось малинового варенья. Может, в погребе что-то осталось? Хорошо бы с чайком потом попить…

Крышка люка поддалась на удивление легко, не пришлось прикладывать практически никаких усилий. Илья посветил в черную пустоту – невысоко, метра два, не больше. К тому же имелась прочная с виду лесенка. Он осторожно поставил одну ногу на ступеньку, слегка надавил, постепенно усиливая нажим. Ступенька даже не скрипнула, дерево держалось крепко.

Спустившись вниз, Илья почувствовал себя не в своей тарелке. Сразу вспомнился ночной кошмар. К счастью, стена позади не двигалась и насекомые ниоткуда не вылезали. Да и сам коридорчик, в который он попал, более напоминал собой тамбур или же прихожую, за которой располагалась комната метра три на три. На крючках под потолком висели пучки трав, от которых исходил едва уловимый приторно-горький аромат. Слева стоял деревянный перекошенный стол, поверхность которого была усыпана дохлыми мухами и пауками. У некоторых не хватало лапок, у некоторых – крыльев. Среди мертвых насекомых валялись огарки свечей, клочки пожелтевшей бумаги, разбитые склянки, стояла прозрачная пыльная бутыль с какой-то темной жидкостью внутри. Деревянные стены испещрены глубокими бороздами. Кто-то царапал их гвоздем? Или же ногтями? Но какие тогда должны быть ногти, чтобы оставить такие отметины? Почти в центре комнаты он увидел статую из своего сна. Дыхание участилось одновременно с сердцебиением.

Чувство тревоги обострилось. Становилось очевидным, что не так уж и хорошо он знал свою бабушку. Вместо солений он умудрился найти какую-то деревенскую лабораторию или еще чего похуже. Но для чего все это? Чем могла заниматься бабушка? Луч фонаря выхватил из темноты кучу мешков в углу. Из-под нижнего мешка что-то торчало. Влекомый каким-то противоестественным любопытством, Илья принялся откидывать в сторону оказавшиеся подозрительно легкими мешки. Один, второй, третий. Когда последний мешок был отброшен, парень испуганно отшатнулся, зажав ладонью рот. Под мешками лежал высохший до состояния мумии труп, по которому неторопливо ползали жуки.

Переборов омерзение, Илья сделал пару шагов вперед. Труп явно принадлежал мужчине, а его одежда показалась смутно знакомой. Он попытался вспомнить, напряг память. Волосы на голове встали дыбом, когда он понял, что в точно такой же одежде когда-то похоронили деда. Даже значки за достижения в трудовой и общественной деятельности были прицеплены к лацкану пиджака. Тревога внутри начала перерастать в панику. Этого же не могло быть! Он хоть и был еще мал, , но отчетливо помнил, как гроб с телом деда опустили в могилу и засыпали землей!

Цок, цок. Илья лихорадочно дернулся, перевел луч фонаря в сторону звука. Из противоположного угла на него надвигались пять пауков, каждый размером со взрослого упитанного кота. Мохнатые лапы цокали по полу, хищно шевелились жвала. Даже глаза, казалось, горели каким-то недобрым огнем.

И это стало последней каплей. Он бросился назад к лестнице, кошкой взлетел наверх, захлопнул за собой люк, придавливая его всем, чем только было можно. Выскочив на свежий воздух, он почувствовал себя немного лучше. Уезжать. Нужно срочно уезжать отсюда. Ясно же, что бабушка занималась здесь какой-то чертовщиной: труп деда, все эти странные насекомые. А пауки? Да не бывает таких! И они ведь целенаправленно ползли к нему. Покусали бы или сожрали? Лучше и не думать.

Илья забежал в дом, чтобы забрать вещи. Сумка стояла на диване и вся оказалась облеплена рыжими огромными тараканами. Более того, их сородичи выползали из всех щелей. Их становилось все больше и больше, и все они, будто повинуясь чьему-то приказу, ползли прямо на него. Решив, что сумка не стоит такого риска, он кинулся прочь из дома, в дверях запутавшись в паутине, которой здесь не должно было быть. Сдирая ее на ходу, Илья опрометью помчался к дороге, твердо решив никогда сюда не возвращаться.

Он едва передвигал ноги от усталости. Шесть часов бесцельно потраченного времени. Илья впал в отчаянье. Дом не отпускал его. Сколько бы он не шел, он всегда возвращался к родному дому. Нет… Уже чужому и опасному дому. И бабушкин шепот. Он шел из ниоткуда и одновременно отовсюду. Голос твердил, что не нужно убегать, что семья обязана быть вместе, рядом. Илья бросался на землю, пытался зажимать уши, чуть ли не рвал на себе волосы от безысходности. Бабушка просила, уговаривала, требовала, приказывала. Внук во что бы то ни стало должен вернуться домой, потому что она ждет его. Ведь без его крови милые насекомые не смогут вернуть ей дедушку.

Стоило парню остановиться, как на ноги тут же набрасывались большие красные муравьи, начинали больно кусать. Откуда ни возьмись на лицо налетали тучи комаров и мошек. Илья отмахивался руками, отфыркивался будто дикий зверь и бежал вперед, пока были силы. Потом снова переходил на шаг. В конце концов он бросил наивные попытки убежать, остановился возле дома, сверля его полным ненависти взглядом. И ведь придется в нем ночевать. Только сейчас он заметил, как заметно похолодало вокруг. За ночь на улице продрогнешь до самых костей и рискуешь схватить воспаление легких.

Скрепя сердце, он вошел в дом. Бабушкин голос прошелестел что-то одобрительное, но с ярко выраженной издевкой. Сыро, мрачно, грязно. Впечатление такое, словно он за эти дни ни к чему не притрагивался. По полу, растянувшись длинной цепочкой, куда-то бежала вереница муравьев. Он с опаской обошел их, ушел в другую комнату. Здесь, вроде, никаких насекомых не было видно.

Не раздеваясь, Илья тяжело опустился на кровать. Какое-то время он сидел, глядя перед собой невидящим взглядом, потом все же лег, свернувшись калачиком, и закрыл глаза.

Эта ночь показалась для него настоящим адом. Он не понимал, где кончалась реальность и начинался сон. Как только он закрывал глаза, как сразу же перед ним возникала бабушка. Ее лицо то было знакомым, то превращалось в гротескную маску, то становилось ужасной тараканьей мордой. Она тянула к нему руки, измазанные кровью, а уже в следующую секунду они превращались в жесткие хитиновые лапы, способные распилить его на части. Когда же он открывал глаза, реальность оказывалась ничуть не лучше. Повсюду слышались шорохи, шелест крыльев, скрежет лапок и отвратительное попискивание. Вдобавок ко всему, где-то на чердаке начали раздаваться тяжелые бухающие шаги. Там кто-то ходил, пытался пробраться в дом, но слава богу, что оба входа были закрыты.

В какой-то момент ему все же удалось немного вздремнуть, но, когда он открыл глаза, оказалось, что провалялся в кровати он почти сутки. Подниматься и выходить куда-либо было страшно. Он не знал, чего еще можно ожидать от ставшего в одночасье чужим дома. Кроме того, внутренняя дверь на чердак оказалась продавленной, из щелей капала бурая жижа, воняющая так, что вызывала рвотные позывы. Под люком на полу собралась большая лужа, в которой копошились мухи.

Солнце клонилось к закату. Свежий вечерний воздух немного отрезвил, когда он вышел за забор и нервно подкуривал сигарету. Получилось это у него не с первого и не со второго раза. Он делал затяжку за затяжкой, косясь в сторону дома. Мыслей не было никаких, все вытеснил страх. Неужели его милая добрая бабушка на поверку оказалась… Кем? Колдуньей, знахаркой, ведьмой? Верилось в это с большим трудом, но по-другому объяснить никак не выходило.

Окурок полетел в кучу золы, оставшуюся от его прошлой уборки. В голове мелькнула робкая мимолетная мысль, но он не успел за нее ухватиться. Что-то было такое, что он упустил. Но что? Неужели снова придется идти в дом? Нет уж, лучше развести костер и коротать ночь на улице. Вторая сигарета отправилась в рот, щелкнула зажигалка, вспыхнув желто-синем пламенем. Но сигарету он так и не подкурил, так и застыл с нею в зубах. А ведь и правда, костер. Когда он сжигал мусор, ему подумалось, что огонь очищает. Этим правилом когда-то даже святая инквизиция руководствовалась. То, конечно, была эпоха заблуждений и неверных суждений, но чем черт не шутит. Может, стоит попробовать?

- Не смей, гаденыш! – бабушка внезапно оказалась рядом. На морде противно шевелились жвала. Четыре пары глаз смотрели с гневом и яростью. И он понял, что только в этом может быть его спасение. Уже не обращая внимания на верещащее за спиной чудовище, он помчался в дом, схватил сумку. Под ногами что-то ломалось, трещало, хлюпало, но он не смотрел на это. Несколько кусков бумаги на кровать в соседней комнате, щелчок зажигалкой. Такой же клочок в шкаф, и еще один в другой комнате, на кровать и диван. Пускай здесь все сожрет огонь. Илья будет только рад этому.

Дорожка от крыльца до калитки оказалась сплошь покрыта насекомыми. Он давил их ногами, растирая в кашу. В ушах стоял пронзительный писк, перекрываемый громогласным бабушкиным голосом, который обещал ему такие муки, от одного представления которых кровь стыла в жилах. К черту все! Бежать, бежать, как можно дальше, не оглядываясь. У самого леса он все же оглянулся. Дом пылал, огонь занимался все выше. В языках пламени ему почудилось перекошенное злобой бабушкино лицо.

Дед Толя сидел на лавочке, щурясь от восходящего солнышка и дымя своей неизменной самокруткой. Когда на лесной дороге показался Илья, уставший, едва волочащий ноги, у старика отвисла челюсть, а самокрутка лишь каким-то чудом удержалась на нижней губе. Он молча наблюдал, как приближался парень. Наконец, не выдержал, пошел навстречу и крепко его обнял, как родного.

- Живой! –выдохнул он. – Услышал, значит, Господь мои молитвы.

- Живой, - подтвердил Илья, устало, но искренне, улыбаясь. – Дед Толь, ты прости, что я тебе не поверил. Ну, про дом-то наш.

- Ай, чего уж там, - махнул рукой старик. – Молодежь. Вам же все равно ничего не докажешь.

- Дед Толь, тут такое дело, - парень замялся, но все же спросил: - Что случилось с моей бабушкой? Чем он там занималась?

- Точно не скажу, потому, как и сам всего не знаю. Ведомо только мне, что после того, как твой дед помер, она умом тронулась. Все порывалась его к жизни вернуть. Жуков, мух, тараканов зачем-то собирала. Ходили слухи, что она с нечистым связалась. И родителей твоих грозилась извести, коли они тебя к ней возить не будут. Не знаю уж, зачем ты сумасшедшей старухе нужен был.

Дед Толя замолчал. Молчал и Илья, глядя туда, где когда-то находился уютный дом его бабушки, от которого теперь остался только пепел. Прав старик, прошлое должно оставаться в прошлом. И нечего его ворошить.

Насекомые. Часть 1. ( Не рекомендовано тем, кто боится насекомых)

Дед умер, когда Илье было одиннадцать лет. Бабушка осталась одна. Илью привозили к ней еще пару лет подряд на каникулы, а потом перестали. С чем это было связано, он так и не понял. Первое время мальчик очень сильно расстраивался, но постепенно привык. Тем более, что и в городе, и в школьном лагере всегда можно было найти, чем заняться. Несколько лет назад не стало и бабушки. Илья об этом, кстати, узнал только через месяц после похорон. Он очень удивился, что родители предпочли ему не говорить об этом, даже обижался поначалу. Разве так можно? Не чужой человек в конце концов! Илья долго обижался на родителей, но затем обида прошла и все вернулось в привычное русло.

И вот теперь он стоял у выхода из леса и совершенно не понимал, что его могло так потянуть сюда. Да, счастливое детство, воспоминания, ушедшие родственники. Но все это осталось в прошлом, где и должно оставаться. Так почему он находится здесь, а не лежит где-нибудь на желтом теплом песочке? Нет ответа. Мелькнула мысль вернуться назад, пока не поздно, но… Банальная лень оказалась сильнее этой мысли. Действительно, позади осталась не одна сотня километров пути. И возвращаться обратно казалось по меньшей мере глупо. Что ж, раз решение принято, значит, следует двигаться дальше.

Перед самым домом Илья вновь остановился, рассматривая такие знакомые с детских лет очертания. Что-то внутри предательски кольнуло. Все же где-то в глубине души он скучал, хоть и боялся признаться в этом самому себе. Вздохнул. Дом, милый дом, кажется, так говорят в иностранных мультиках? Правда, милым сейчас это назвать можно было с большой натяжкой и изрядной долей фантазии.

Дом был почти двухэтажным. Почти – потому что когда-то давно дед приспособил чердак под жилье. Навел там порядок, утеплил, смастерил туда мебель. Чтобы удобнее было забираться, сделал вход прямо из комнаты – небольшой люк в потолке, к которому вела лесенка. Вход на чердак через улицу мгновенно перестал пользоваться спросом, но убирать его не стали. Илья раньше любил ночевать там, а по вечерам сидел на краю того самого, ставшего запасным, выхода и болтал ногами, любуясь закатом.

Теперь же дом казался слегка покосившимся и просевшим. Краска на фасаде местами облупилась, местами топорщилась чешуйками, потеряв свой изначальный цвет под палящими лучами беспощадного солнца. Оконные стекла заляпаны грязью и покрыты толстым слоем пыли; от бабушкиного любимого цветника остались только горькие воспоминания. А ведь когда-то огромный участок перед домом всегда пестрил всеми цветами радуги, источая благоухающие ароматы. Удивительно, как быстро приходит в запустение жилище, когда его покидают люди. Смотришь – и возникает чувство, что дом пустует уже не один десяток лет. И начинаешь понимать, что для тебя он теперь чужой, не более, чем временное пристанище, в котором можно провести немного времени, но не жить постоянно.

Старое ведро, перевернутое вверх дном, оказалось на своем обычном месте – за крыльцом. Илья поднял его, с удовлетворением отметил, что ключ от двери никуда не делся, лишь слегка подернулся слоем ржавчина. Да, время никого не щадит – ни людей, ни железо. С замком пришлось возиться долго, тот никак не хотел поддаваться. В какой-то момент парень даже подумал, что ключ сломается и это послужит знаком к тому, что лучше все же вернуться домой. Но нет, когда он уже собирался бросить тщетное занятие, замок с противным скрежетом соизволил открыться.

Илья шагнул в полумрак небольшой и тесной веранды и… Ожесточенно начал сдирать руками с лица нечто липкой и противное. Паутина. Чертов паук будто ждал его, сплел свои сети аккурат на уровне лица. После дневного света он не сумел различить и без того едва видимые нити. К тому же, сам хозяин паутины тоже присутствовал и, когда Илья влетел лицом в его тенета, плавно перекочевал к парню на нос. Тот закрутился волчком, смахну в сторону нежданную неприятность. Никогда не любил всю эту насекомоподобную мелочь. Не то, чтобы он испытывал перед ними страх, просто от их прикосновений было мерзко и противно.

Он вошел в жилое помещение, пусть жилым его можно было назвать лишь условно. В нос сразу же ударил коктейль из неприятных запахов – пахло сыростью, затхлостью, плесенью и пылью. Ко всему этому примешивался еще один какой-то запах, но парень так и не смог разобрать, что это. Да и не очень-то и хотелось принюхиваться лишний раз. Глаза бегали по сторонам, не зная, за что зацепиться. Всюду толстый слой грязи, еще хуже, чем на улице. Сквозь давно не стиранные занавески с трудом пробивался дневной свет. В солнечных лучах можно было различить пляшущие пылинки. К предметам не хотелось и притрагиваться. Но с другой стороны он прекрасно понимал, что раз уж приехал, то придется наводить здесь порядок. В бардаке жить не хочется и дышать всем этим тоже.

За оставшееся до вечера время Илья осилил привести в относительный порядок только одну комнату. И это еще повезло, что на улице лето и не нужно возиться с печкой. Правда, когда пришло время отходить ко сну, он все же пожалел о том, что не озаботился развести огонь. Во-первых, к ночи в доме стало значительно холоднее и еще более сыро, чем днем. Во-вторых, все постельное белье оказалось полностью отсыревшим, а просушить его на солнце или хотя бы вынести проветрить Илья не догадался. От одной мысли о том, что придется лечь в такую постель, становилось неуютно – сырые холодные объятия кровати можно было сравнить разве что с объятиями покойника.

Парень зябко поежился, представив себе эту картину. Благо, сильного суеверного страха перед мертвыми он не испытывал, резонно полагая, что бояться необходимо живых. В конечном итоге он решил спать прямо в одежде, а на следующий день заняться просушкой спального места. Устав од дальней дороги и дневной суеты, Илья почти моментально провалился в глубокий сон без сновидений.

Разбудил его пронзительный крик петуха и вкусный, щекочущий ноздри запах домашней еды. Он приоткрыл один глаз: в печи весело потрескивали поленья, к нему спиной стояла бабушка, что-то готовила. Она будто почувствовала, что внук уже не спит, обернулась. Все то же доброе и ласковое лицо, испещренный глубокими морщинами лоб, та же чуть-чуть уставшая улыбка.

- Вставай, лежебока. Блины уже почти готовы.

- Ба, еще десять минуточек, - сладко зевнул Илья.

- Я сказала, просыпайся, чертов лентяй! – голос звенел агрессивной сталью. Вместо доброго бабушкиного лица не него жутко скалилась чья-то морда, словно вылепленная из потекшего пластилина.

Илья дико закричал, подскочил на кровати, широко распахнув глаза и… Проснулся. Причем, судя по всему, проснулся он от собственного же крика. Сердце бешено колотилось, готовясь пробить грудную клетку, дыхание напоминало работу кузнечного меха. Голова соображала очень медленно. Постепенно до него дошло, что это всего лишь сон. Конечно, ну какая может быть бабушка, если она давно умерла. Да и о крике петуха не могло быть и речи. Ближайшая живность в соседней деревне.

Илья опустил ноги с кровати. Раздался противный хруст. Он медленно поднял ногу, скосил глаза вниз и брезгливо сморщился. Таракан. Вернее, то, что от него осталось. Откуда он мог тут взяться? Сколько себя помнил, Илья ни разу не встречал этих насекомых в деревне. Мухи, комары, пауки, пчелы, муравьи, даже клещи – этого всегда было в избытке. Но тараканы? Он всегда искренне полагал, что это все же более городские насекомые. К тому же этот был очень крупным и вряд ли уступал по размеру своему мадагаскарскому сородичу. Илья брезгливо отодвинул ногу.

Теперь придется менять носки, а эти потом отправлять в стирку. Кстати, следует проверить, исправен ли колодец. Он, конечно, взял с собой пару бутылок воды, но на этом далеко не уедешь. И еще газ. Насколько он помнил, у бабушки всегда имелся в запасе газовый баллон, подключенный к старенькой плите на веранде. Готовила же она в печи только по утрам и в то время, когда было холодно. Или же если хотела чем-нибудь побаловать любимого внука.

Илья тяжело вздохнул – сколько же всего требуется переделать, чтобы вернуть дому родной, а главное, жилой вид? Работать придется не день и не два, но оно, пожалуй, того стоит. Чем плохо иногда побыть в дали от шумного, суетливого и гнетущего города. Природа, речка, воздух – живи и радуйся. Правда, от визита в соседнюю деревню не отвертишься. Запас продуктов имеет свойство заканчиваться, а на голодный желудок потом особо не нарадуешься окружающим пейзажам. Ближайший магазинчик, естественно, находился именно в соседней деревне. И желательно совершить этот визит с самого утра, пока еще нет сильной жары. Да и потом можно смело заниматься своими делами, зная, что нет необходимости на что-то отвлекаться.

Около печки Илья остановился. Что-то ему показалось странным, выбивающимся из общей картины. Некоторое время он стоял, пытаясь понять, что же именно его насторожило. Потом дошло – от печки явственно тянуло теплом. Что за ерунда? Он дотронулся до печной заслонки. Да, так и есть, металл оказался теплым. Недоверчиво хмыкнув, он отодвинул заслонку в сторону, осторожно протянул руку к золе. Ну слава богу, показалось! Зола на ощупь была холодной и слежавшейся. В печи точно уже очень давно не разводили огонь.

Разом повеселев и начав насвистывать незатейливый мотив, парень закинул на плечо пустую сумку и бодро направился к выходу. Вот только на выходе его бодрость и улетучилась. В самых дверях он вновь влетел лицом в паутину. Отдирая тонкие липкие нити, он никак не мог зять в толк, откуда за ночь появилась такая же густая паучья сеть, как и вчера. Тем более, что самого паука он смахнул подальше от насиженного места. Впрочем, заморачиваться проблемой появления паутины совершенно не хотелось. Вот вернется – тогда можно будет заняться этим вплотную.

Лямка сумки тяжело оттягивала плечо. Закупился он, как ему казалось, качественно и надолго. Насколько это вообще было возможно в обычном сельском магазинчике. Деликатесов тут, понятное дело, отродясь не водилось, но самого необходимого оказалось в достатке.

Уже почти выйдя за территорию деревни, парень услышал, как его кто-то окрикнул по имени. На лавочке у крайнего дома сидел дедушка лет под восемьдесят и близоруко щурился на него из-под приставленной ко лбу ладони. Лицо деда показалось смутно знакомым, но, как Илья не силился, вспомнить так и не сумел.

- Ильюшка, ты что ли? – несмотря на возраст голос старика звучал твердо и уверенно.

- Да, я, - коротко ответил парень, не зная, что говорить дальше.

- Не признал что ли? – засмеялся дед. – Не мудрено. Столько годков прошло уже. Дед Толя я. Вы у меня еще с пацанвой клубнику воровать любили, потому что хата с краю и убегать удобно было.

И Илья вспомнил: и деда Толю, и клубнику, и горящую огнем задницу после того, как бабушка от всей души прошлась по ней крапивой. Он потом еще долго на клубнику даже смотреть не мог.

Посидели, поговорили о том, о сем, припоминая всякие курьезные случаи из прошлого. Словно между прочим дед полюбопытствовал, каким ветром Илью занесло в их края, ведь времени-то прошло немало. Парень честно признался, что в деревню его потянуло ни с того, ни с сего. Как будто какая-то невидимая сила заставила, хотя изначально ехать он никуда и не собирался. Дед Толя нахмурился, от чего стал похож на высохший гриб, достал из кармана штанов самокрутку, долго раскуривал. Сделав несколько затяжек, наконец, заговорил:

- Знаешь, внучок, иногда надо прислушиваться к голосу внутри. Раз не хотелось ехать, то и не следовало бы. А долго тут пробыть собрался-то?

- Ну, пока я здесь только второй день, но, кажется, задержусь. Пока дом в божеский вид приведу, так это не меньше недели пройдет.

- Второй день? – дед чуть не выронил самокрутку изо рта. – Стало быть, ночевал уже. Вот мой тебе совет, внучок. Нечего, как говорится, былое ворошить. Стоит эта хата, так пусть себе и дальше стоит, догнивает. Отжила она уже свое вместе с бабкой твоей. Так что забирай ты оттуда свои вещички да чеши в город поскорее. Брошенные дома-то они злые становятся и не любят, когда живые их покой нарушают.

- Да ладно тебе, дед Толь, - парень махнул рукой, не придавая значения глупым байкам. – Ерунда это все.

- С мое поживи, а уж потом и говори, что ерунда, а что нет. В общем, смотри сам. Мое дело предупредить.

- Спасибо, дед Толь, - парень поднялся, пожал сухую стариковскую ладонь, покрытую твердыми мозолями, и направился в сторону дома. Когда тот скрылся, дед поднял глаза к небу, долго смотрел в безоблачную голубую высь. Потом тихо прошептал:

- Спаси и сохрани, Боже, дите неразумное.

Насекомые. Часть 2. ( Не рекомендовано тем, кто боится насекомых)

- Куда едем? - спросил я, закинув рюкзак на заднее сиденье, и кое-как угнездив своё массивное туловище.

- На дальний воздухозабор, - ответил мой проводник и отчеканил как по писанному: – Конкретно комплекс охраняемых зданий в районе Мичуринского проспекта возле станции метро «Раменки», являющийся одним из входов в подземный спецобъект и на линию между Матвеевским воздухозабором и станцией «Университет-2». Ясно?

- Не очень, - честно ответил я.

- Дэвэшки строили на случай ядерного пиздеца, чтобы воздух брать не из эпицентра взрыва, а почище и подальше.

Кротек вёл автомобиль очень осторожно, то и дело зыркая по сторонам. Избегал оживленных трасс. Мне отчего-то вспомнился фильм Тарковского Сталкер. Что-то такое присутствовало. Не хватало лишь кордона впереди. Я пошутил на эту тему.

- Ясен пень, там есть охрана. И её полно. Но деньги все любят. Просто в определенное время в определенном месте никого не будет. Более-менее можно спокойно залезть.

По дороге Кротек объяснил мне, что у каждого диггера есть свои залазы. Есть общие – информацией активно обмениваются в закрытых чатах. Но лучше иметь свой, надежный и никому не известный. Как говорится, если знают двое, то знает весь мир. Любителей подземной экзотики периодически ловят.

Так я узнал, что существуют административные и уголовные статьи за самовольное проникновение на охраняемые объекты. Так что, если поймают, то минимум грозил штраф от 75.000 рублей. А то и вовсе могли посадить на  четыре-пять лет.

- Вот такие дела, Караванщик. Это тебе не  в фантики играть. Но не ссы. У меня всё четко. Шанс, что поймают, всегда есть. Но штука в том, что служащие работают по графику. Им сказано согласно указаниям проверить вон тот тоннель в полдень, люди и пойдут в полдень. Это их работа, а не прогулка в парке. Просто надо знать расписание.

- Ясно.

Машину Кротек оставил за пару километров до залаза. Начал доставать вещи. Объем получался приличный. Еще он придирчиво осмотрел мою экипировку. Как условились, на мне был горный штормовой костюм (в обиходе «горка»), берцы на ногах и наколенники. В небольшом рюкзаке набор еды и кое-какие вещи. Вот рюкзак мой Дима и забраковал. Выдал мне побольше.

- Так и думал. На хрена тебе городской рюкзачок? Мы идем на пару дней, и лучше перебдеть.

Диггер выдал мне газоанализатор и изолирующий противогаз.

- На всякий случай. Мало ли, - пояснил он.

Вопрос у меня  вызвал термоконтейнер для перевозки донорских органов.

- А это что за херня?

- Товар, - пояснил неохотно Кротек. – Для арахнидов. – Парень закурил и замолчал. Потом, всё же, снизошел до объяснений. - Мертворожденный младенец. Зачем он паукам, я не знаю. Да мне и плевать. Но рубли им точно не нужны.

Я усмехнулся.

- Ок.

Дима проверил мой фонарь и похвалил: мол, пойдет. Телефоны мы оставили в машине. И двинулись в путь.

Дальше всё было довольно буднично. Мы – мне пришла в голову такая аналогия – осторожно, будто хотели пробраться к соседу в сад воровать яблоки, перелезли через забор и, стараясь держаться в тени, прокрались к некоему круглому приземистому строению с решетками по контуру. Диггер ловко начал откручивать болты крепления, пояснив, что сам же их и установил, срезав старые. Для проверяющих всё выглядело как обычно, вот только болты легко снимались – так всё хитро было устроено.

Мы залезли внутрь, поставили решетку на место и начали спуск вниз по вертикальной лестнице, открыв технический люк. Если до того момента я был спокоен, как индийский слон, то сейчас, ощутив непривычные запахи, чётко осознал, во что я влез. Но поворачивать было поздно.

Спускались мы долго. Остановились уже внизу на небольшой площадке отдышаться. В узком коридорчике мы едва помещались вдвоем. Дима поколдовал с небольшой металлической дверью, и мы вышли уже в обычный технический проход. Горели лампы, тянулись провода вдоль покрашенных стен, висели какие-то таблички. Что-то тихо гудело. Я втянул в легкие воздух. Странный, непривычный запах. Не знаю даже, с чем его сравнить. Но он мне однозначно понравился: похоже было на то, как обоняешь армейские склады, которыми давно не пользовались. Бетон, краска, пыль и воздух, пропущенный через фильтр противогаза – примерно так. Вроде бы и нейтральный запах, но в нем была масса оттенков. Отсутствие человека – вот что это было.

Дима провел меня через распахнутый гермолюк. Затем был еще коридор, спуск по маршевой лестнице. Еще одна дверь открылась, и мы вышли в низкий тоннель. Тянулись одноколейные рельсы. Горели местами лампы дневного света, перемежаемые аварийным освещением и участками темноты. Вдоль тюбингов тоннельной отделки круглого сечения висели толстые кабели.

- Там, короче, и были фильтры. Прикольная конструкция, но мы не на экскурсии, - принялся объяснять ситуацию Кротек, когда мы начали путь. – В общем, идти нам долго, но дорога почти прямая. Потом уже свернем и выйдем на те самые настоящие подземные пути – ну, которые составляют нижний город. Там и обитают люди. Отдохнем у моего приятеля. Зовут его Глиняная Рожа. Будь готов ко встрече с ним. Он тот ещё урод.

- А что с ним?

- Бухал много. Вырубился, а крысы взяли и сожрали его лицо. Человечка спасли соседи, отнесли в больницу. Там ему собрали новое лицо, отодрав кожу с жопы! – Дима тихонько засмеялся. – В общем, то ещё зрелище! Так что, не стебись над ним. Кстати, он больше не пьет. Только кофе. И шоколад. Несу ему подарочки.

- А с сектами ты узнал что-то? – спросил я между делом.

- Не-а, - ответил диггер. – Только общая инфа. По старым утыркам всё известно. Живут себе, и не бедствуют. Самая мощная группировка – Плантаторы. Они какую-то плесень особую разводят, психоделическую. Сами жрут, глюки ловят и кому-то там молятся, а также продают наверх. Тем и живут.

На развилке мы присели отдохнуть. Съели по паре бутербродов, запив чаем из термоса.

Внезапно в одном из тоннелей я услышал какой-то шум. Я вскинулся было, но Дима жестом меня остановил.

- Не суетись. Это караван идет в Торговый центр.

Вскоре источник шума стал понятнее: это был шорох и топот идущей группы людей. Мой слух различил звяканье цепей. Любопытно.

Вскоре мимо нас потянулась вереница изможденных людей, скованных кандалами. Вдоль строя шли охранники с винтовками. От такого зрелища я замер. Слишком это было не реально, - будто вырванное из другого  времени, или вовсе сцена из постапокалиптического фильма. Дима подошел к одному из охранников и о чём-то с ним поговорил.

- Помогите! – вдруг закричала какая-то женщина, прилично и чисто одетая. – Вызовите полицию! Меня похитили!

За это она получила прикладом винтовки в живот. Процессия двинулась дальше.

Ко мне, ухмыляясь, подошел Дима.

- Круто, а? Я предупреждал тебя, Караваныч, тут всякое бывает. И крысы метровые и работорговля. Те же сектанты охотно себе покупают работников, чтобы больше времени посвящать своим практикам, а не о хлебе насущном думать.

- Ясно, - ответил я, хотя ничего мне было не ясно. – А Торговый центр?

- О, брат! Там стоит побывать! Такого ты больше нигде не увидишь вот так запросто. Под Питером разве что. Но там не тот масштаб. ТЦ – это заброшенный многоуровневый бункер, приспособленный под текущие нужды местных жителей. Тут, знаешь ли, тоже люди живут. Кому обновка нужна, кому чего. Кто развлечений ищет или высокой кухни, - охотно разглагольствовал Кротек, когда мы снова двинулись в путь. – Кстати, рекомендую рагу из крыс – очень даже ничего!

Меня передернуло. Мерзкие твари.

- Насколько понимаю, - решил уточнить я, - метровые, как ты сказал, крысы представляют опасность?

- Конечно! Но они обитают в другом районе – там, где канализация, в коллекторах. Есть там заводик один, который периодически сбрасывает свои отходы. Вот на этих, хм, биодобавках они и вымахали. Местные на них охотятся. Кто из куража, а кто с голодухи. Когда крысы слишком уж увеличивают свою популяцию и лезут наверх, в кабинетах теплых  начинают шевелиться и посылают армейских, чтобы отстреливали. Травить, сам понимаешь, бесполезно.

- Ясно. Слушай, а как же вот правительство: они же знают про город под ногами? Про работорговлю и всё такое? Почему не прекратят это дело?

Кротек (названный так в честь крота из чешского мультфильма – по-чешски Krtek) остановился, чтобы поправить лямки рюкзака. Косо посмотрел на меня.

- Во-первых, - начал он объяснять, - представляешь, во сколько обойдется казне это выселение массовое? Во-вторых, местные считают эти подземелья своим домом и будут за него сражаться. В-третьих, всех не переловишь – тут есть, где спрятаться. Ну, и самое главное: даже если всех и поймают, через год снова набегут. – Он усмехнулся. – Народ у нас такой. Это как сухой закон – читал? Запретили бухло, дак самогонщики поднялись во весь рост и всякие там бутлегеры. Так и тут.

Прямой связи в этом сравнении я не уловил: при чём тут бутлегеры? Ну, да ладно!

Мы продолжали размеренно шагать. Я размышлял о полученной информации.

- Да, и еще, Караванщик, - произнес Дима глухо, - если вдруг со мной что-то случится, избегай сообществ людей. Лучше выходи, по возможности, или к одиночкам, или лучше всего к работникам метро. Лучше штраф получить, чем попасть в рабство.

Что на это скажешь? Не хотелось бы оказаться в такой ситуации.

Дима остановился, и к чему-то прислушался. Я не услышал ничего. Но у проводника на это счёт было своё мнение.

- Сворачиваем, - сказал он и нырнул в неприметную темную дверь, мимо которой я мог бы запросто пройти и не заметить её. – Скоро будем у Глиняной Рожи.

Мы прошли, несколько раз свернув, какими-то коридорами, некоторые из которых были абсолютно пусты, а другие завалены хламом. Один длинный проход и вовсе напоминал коммунальную квартиру, столько там было дверей. В конце этого прохода Кротек и остановился и вежливо постучался. Нам, будто хозяин ждал, притаившись, тут же открыли.

Увидев этого человека, я с трудом сдержал смех. Смешного-то, по сути, и не было ничего. Но эта пародия на человеческое лицо рассмешила бы и вернула ощущение здоровья  даже у лютого ипохондирика. Да, возникало такое ощущение, будто дети решили сделать чучело с глиняной головой, кое-как её вылепив наобум – лишь бы хоть немного выглядело похожей. Неумело прилепленный нос – кожаный валик с двумя идеально круглыми ноздрями, такие же губы, неестественно натянутая кожа на скулах – всё это бросалось в глаза. Ах, да. В левой глазнице Рожи не было глаза, а был лишь клочок ваты. Здоровое око злобно зыркнуло на меня. Никому не понравится, когда его разглядывают как уродца из Кунсткамеры.

Но он отошел в сторону, пропуская нас в своё жилище. Я осмотрелся. Ожидая увидеть лежанку бомжа на теплотрассе, я приятно оценил уют и чистоту подземного жилища. Можно даже сказать квартиры – из зала виднелись ещё комнаты. У стен стояли два дивана, горел торшер. Всё, как я понимаю, с помоек. Тихонько играло радио. В углу была оборудована кухонька, на которой сейчас на горелке в небольшой кастрюльке что-то готовилось, распространяя вполне себе обычный запах человеческой еды.

Мы расселись на диванах. Рожа вернулся к готовке, а Кротек принялся доставать из баула подарки: шоколад, кофе и сигареты.

- Поедите? – спросил хозяин, выключая газ под кастрюлей.

Я поморщился, хоть и чувствовал голод, вспомнив про рагу из крыс. Кротек заметил это и рассмеялся.

- Он не ест крыс.

- Крыс? – пошлепал пародиями на губы Рожа. – Не, ты что! Это картошка с мясом, из магазина.

Это меняло дело, и вскоре мы втроем эту кастрюльку опорожнили. Вкусно! Просто, но надежно: такое блюдо всегда обречено на успех. К тому же, если не пожалеть специй.

- Неси ящик, дружище, - обратился Кротек к Роже, когда тот убрал одноразовую посуду.

Из соседней комнаты Рожа принес огромный чемодан и взгромоздил его на журнальный столик, что стоял посередине между диванами. Кротек протянул ему тощую пачку пятитысячных купюр. Подземный житель принял её равнодушно и запросто запихнул в карман штанов. Оба они закурили.

Рожа принялся колдовать над кофе. А Дима открыл чемодан. И я присвистнул. Он битком был набит оружием.

Кротов сразу взял себе МР-40, немецкий пистолет-пулемет, массово применявшийся во время второй мировой войны, а мне протянул советский ППШ с барабанным магазином.

- Ты парень здоровый, так что бери его. Стрелять же умеешь?

Я с трепетом принял оружие, которое, как я помнил, весило больше пяти килограмм. Да, не представляю, как с таким целый день бегать – рука ощутила вес пистолета-пулемета Шпагина.

- У меня два вопроса: откуда это добро, - я обратил внимание, что в чемодане находились еще пистолеты и гранаты – Ф-1, знаменитые лимонки, и какие-то еще, продолговатые овалы, - и зачем оно нам?

- Эхо войны, - пошутил в ответ Кротек. – Тут этого добра хватает еще с советских времен. Плюсом полным-полно бандитских нычек. Самих тех бандосов уже черви съели, а их склады остались. Где-то даже с чемоданами денег и золота. Вот Рожа их и ищет, тем и живет. А зачем? Да на всякий случай. Дальше дорога будет трудная – ну, до ТЦ.

- А почему не пройти тем же ходом, если он безопасный?

- Э, брат, - Кротек закурил вторую сигарету и внимательно на меня посмотрел. По комнате плыли ароматы табака и кофе – как оказалось, у Глиняной Рожи была вполне себе современная кофемашина. – Вся подземка живет по расписанию, согласованного в теплых кабинетах. Сейчас в тех тоннелях рабочие трудятся.

- Понятно, - протянул я, принимая из рук хозяина чашку кофе. – А гранаты? Берем?

- Ты чего? Кто же под землей гранаты использует? Это ж пиздец!

- Тогда зачем они?

- Чтобы было, - начал раздражаться от моих вопросов Кротов, но деваться ему было некуда.

- А вот эти что за гранаты? – я решил дожать ситуацию.

-  Светошумовые, - нехотя ответил диггер, вставая и подходя к кухоньке за кофе, дав таким образом понять, что разговор закончен.

Весьма кстати он встал и отвернулся! Наш капитан Сельцов, помню, любил говорить, что боезапас карман не тянет и никогда лишним не бывает. Так что я под шумок стянул две светошумовых гранаты и одну «эфку». Одну спрятал в одежде, а вторую вместе с лимонкой запихал поглубже в рюкзак, сделав вид, что перебираю вещи.

Вернулся с кофе Кротек и ещё покопался в чемодане. Выдал мне дополнительный магазин, и себе взял парочку. Покрутил задумчиво в руке пистолет ТТ, но положил его обратно и закрыл чемодан.

- Хватит нам и этого вполне. Не на войну идем.

- А секты что же? Ну, Христиане Подземельники? – напомнил я суть своего дела.

- Ах, да! – диггер повернулся к своему приятелю, который старался стоять к нам или боком или спиной, и спросил его: - Ты слыхал про таких?

- Нет. Но я и стараюсь от людей подальше держаться. Я отшельник. Спросите у Шермухамбета.

- Да, - кивнул головой Дима. – Так и так дорога до ТЦ. Так что, пора.

Мы допили кофе и принялись собираться. Попрощались с гостеприимным хозяином.

- Ещё зайдем, дружище, не скучай тут!

Выйдя из коридора и пройдя двумя проходами, диггер вывел нас в тоннель, который явно не использовался – горели редкие огни, и этого освещения едва хватало, чтобы человек шел и хотя бы местами видел, куда ставит ногу, так как мусора хватало. Проводник дал знак, что пора доставать фонарики.

- Слушай внимательно, Караванщик, - принялся передавать мне науку выживания Дима. – Дальше может быть всякое…э-э-э, странное. В смысле, необычное. Такого наверху не встретишь. Так что, главное, не паникуй и не суетись. Батареек взял?

- Да.

- В общем, смотри: если попадутся такие разноцветные червячки – не бойся. Это «подземный адреналин». Добавят энергии, прочистят мозги. Куда как хуже «электросос». Выглядит как белое кольцо, которое то сужается, то расширяется. Что характерно, живет электросос только в темноте, так что его издалека видно. Можно обойти. А если нет обходного пути, то кидай батарейки или даже фонарик, и беги мимо, пока он будет хавать. Хреново будет, если эта штука на человека нападает. Ученые говорят, что человек является живым организмом исключительно благодаря электрическому току, который содержится в наших клетках. Без электричества не сможет функционировать нервная система человека, оно же отвечает и за работу нашего сердца. Так что, можно отъехать легко. Понял?

- Да.

- Есть и похуже штуки, но мы туда не пойдем. Но учти, что опасные проходы отмечены красным крестиком.

- И что там?

Кротек остановился перекурить. В полутьме тоннеля его фигура в табачном дыму выглядела как-то фантастично.

- Есть теория, - пояснил он, - что всё зло сверху, что творится, и о чём думают люди, просачивается сюда. И живёт здесь своей жизнью. Худшие из возможных кошмаров. Но не парься, мы в безопасных зонах. Тем, из тьмы, сюда не пробраться. Они надежно заперты. Хуже, если какой-то ублюдок открывает им двери. Въехал?

Я кивнул, про себя решив, что везде люди любят напридумывать себе каких-то легенд и баек. В армии пугали черным прапорщиком, призывали счастливый дембель, чтобы первому из призыва домой поехать. Боялись «злой пули», которая летает своевольно как оса. Пулю я сам видел. Так что, кое-что из слов Кротека могло оказаться правдой.

- Тогда поехали!

Диггер выбросил окурок, и мы продолжили путь. Проводник то нырял в какие-то низкие коридоры, то мы переходили пути метро. Оказывались в огромным подвалах, заставленных ящиками. Один раз даже прошли через канализацию. Местами я любовался древними кирпичными сводами – эти подземные ходы строили сотни лет назад. Люди нам не встречались. Зато следы их пребывания в виде мусора постоянно. Я, в отличие от Дарвина, считаю, что человек ближе не к обезьяне, а к свинье. Сам такой был, да Аня отучила мусорить, где попало.

Подземка жила свой жизнью – можно даже сказать, что дышала. Иногда издалека слышался шум работающих вентиляторов, звуки проходящих составов в метро, гудели трубы, разок за стеной в подвале мы распознали работающий отбойный молоток.

А ходы всё тянулись и тянулись.

У меня возникла мысль, что Кротек, рисуясь, специально запутывает дорогу. Однако за уже следующим поворотом мы услышали людской гомон и вышли на… ну, скажем так, оживленный проспект, по которому курсировали сотни разных людей. Встречались даже дети. Уместнее всего сравнить увиденное с Шанхайским уличным рынком. Пространство пестрило разномастными лавками, точками быстрого питания. В воздухе отчетливо – чем ближе мы подходили – воняло прогорклым маслом, выпечкой и немытыми телами. И все эти люди одновременно говорили, спорили, торговались и ругались.

Я не удивился, увидев длиннющую очередь у дверей с надписью «Бани. Сауны. Душ».

Кротек, не обращая внимания на товары вокруг (я же вертел головой, с любопытством осматривая местный блошиный рынок, на котором, как и наверху, продавали абсолютно всё), остановился перед табличкой с изображением лестницы. Вниз и вверх по пролетам шныряли люди, кто с товарами, кто с покупками, а кто с чем-то съедобным в руке. Прошествовал местный охранник в броне и с пулеметом.

- Нам на второй этаж, - объяснил свои телодвижения диггер. – Всего их шесть. На самом нижнем обитают местные братки, туда не суйся. На пятом продают оружие, секс энд драгз. Казино есть. В общем, всё как у людей. Были бы деньги! На четвертом рабов продают.

Второй этаж отличался тем, что здесь было больше приличных магазинов – примерно таких же, какие встретишь в любом торговом центре. Попадались «уличные» кафе – проходя мимо, если бы не  бетонный потолок над головой, я бы легко подумал, что гуляю по Арбату. Подземные обитатели прогуливались, пользуясь Перемирием, пили пиво, слушали музыку, ели шашлыки (интересно, из крыс или нет?). Впрочем, а чего еще ожидать? Гладиаторских боёв? Крысиных гонок? Я задал вопрос диггеру.

- Да есть это всё, ты чего! Третий этаж. Отчасти потому сюда народ и тянется – под землю, в смысле. Тут своя романтика, своя специфика. Еще проймет, вот увидишь! Да так, что уходить отсюда не захочешь.

Кротек остановился возле магазинчика с надписью «видеосалон», стена которого была справа украшена плакатами в духе 90-х, с Рэмбо и всё такое, с броской надписью «Все хиты с поверхности». А вот слева я сразу и не понял что увидел: какие-то фотографии и надпись «Местные хиты». Мы вошли внутрь.

Там, в окружении стеллажей с кассетами, за стойкой сидел пожилой казах (как мне заранее поведал диггер) по имени Шермухамбет. Он пожал руку проводнику, на меня едва взглянул, и передал коробку с пленкой.

- Свежак, - сказал казах скрипучим голосом. – Пятая кабинка.

Дима Кротов потянул меня за собой. Мы прошли в помещение с цифрой пять, намалеванной белой краской на двери, где из мебели всего-то и было с десяток стульев и большой старый телевизор с видеопроигрывателем. Кротек вставил кассету в приемник и нажал воспроизведение. Белый шум на экране сменился дергающейся картинкой. Явно снимали на любительскую камеру. Причем снимали  подземелья.

- Эти видосы, - рассказал диггер, - от пропавших людей. Наверху близкие хотят знать, что случилось с их родными. Какая-никакая, а копеечка в виде благодарности капает.

- Хм, тебе что, денег мало?

Кротека передернуло – больная, видать, тема.

- Это вы вон с Олегом бед не знали, родаки всем обеспечивали. А я детство в общаге в нищете провёл. Так что, да: мало! Хочу нормально пожить, понимаешь, Караванщик?

Чего ж непонятного? Всё понятно. Капитализм заманил красивыми картинками так, что люди готовы на что угодно (и часто из простой необходимости), чтобы жить «нормально». Иметь свой угол и деньги не только на тупое выживание.

Я всмотрелся в происходящее на экране. Судя по всему, это была нарезка с гаджетов тех, кто попал под землю. Снимали друг друга, коридоры, бункеры, подземные реки. Активно это комментировали. Кротек время от времени что-то записывал в блокнот.

Одна сцена привлекла моё внимание. Я увидел Аню. Снимали в ночном  режиме при минимуме освещения. Она стояла в длинной веренице молодых девушек, вдоль которых прохаживался какой-то мужчина. Картинка поразила меня тем, что – я решил, что это сбой техники – над его плечами будто бы висели два пятна клубящейся тьмы.

- Кто это? - спросил я диггера.

- Без понятия.

Угу, ясно. Ясно, что ничего не ясно. Кротек преследует свои цели, завязанные на деньгах. Ему прохладно до моих печалей – вот что я понял. Знаю, что есть такие люди: за тысячу рублей удавятся. Почему я сразу не подумал о том, чтобы ему заплатить? Авось бывший одноклассник действовал бы бойчее. Я прикинул, сколько смогу предложить. Если что, займу у Олега.

Мы досмотрели кассету, и подошли к стойке хозяина видеосалона. За стеной я услышал звук проходящего электропоезда. Явно рядом перегон. Забавно, что тот мир буквально на расстоянии вытянутой руки.

- Сделай мне копию, - сказал Кротек. – На обратном пути заберем. Часов через пять.

Я толкнул его локтем и выразительно посмотрел ему в глаза.

- Ах, да! Ты слыхал что-нибудь про секту Христиан Подземельников?

Шермухамбет лениво этак обвел нас взглядом.

- Ну, да. Недавно появились.

- У меня девушка пропала, - встрял я, устав терпеть эту всю неторопливость и равнодушие. – Как мне найти их подземный монастырь?

Шермухамбет достал сигарету и прикурил. Сделал три затяжки. Я уже захотел ему в коричневую рожу ударить его азиатскую с напускным (возможно) спокойствием. На наркоте он, что ли, подумалось мне. Он выдержал мой гневный взгляд, будто я был мяукающим котенком.

- Давно? – наконец спросил он.

- Что давно?

- Давно она пропала?

- Больше месяца.

Казах достал промасленную бумагу и вытер себе лицо. Оно залоснилось. Странные тут привычки!

- Тогда, хм, тебе лучше уже не искать.

- Скажи ему уже, - отреагировал на ситуацию Кротек, поняв, что я закипаю.

- Подземники продают девушек арахнидам-13, - выдыхая дым, снизошел до ответа казах. Будто речь шла про носки.

Я замер.

- Млять, а на хера? – Повернувшись к Диме, спросил: - Ты знал о таком?

- Да откуда, братан?

- Ты у них спроси, - ткнул в меня сигаретой Шермухамбет. – Вы же туда сейчас идете?

Кротек пресек мои попытки перехватить ППШ на позицию выстрела.

- Разберемся, - сказал он. – Не суетись, Рома. Тут свои порядки. Я тебе говорил. – Кротек дернул меня за рукав. – Пойдем. Пора.

Когда мы продолжили путь в тоннелях, и я окончательно остыл, диггер осторожно начал разговор.

- Рома, давай без нервов, ок? Скоро придем к арахнидам. Там и спросишь. Если там в рабство куда продали – попробуем выкупить. Лады?

Я кивнул. Всё тут, под землей, оказалось куда как сложнее, чем я мог вообразить.

- Только зайдем к диггеру Ване, ок?

- Зачем?

- Примета такая местная. У станции Павелецкой Ваня зашел в помещение, и за ним захлопнулась дверь. Нашли его через два месяца. Он уже превратился в мумию. Так вот. Он то есть, то его нет. Если он есть, это хорошая примета.

Мы проследовали к этой комнате. Диггер распахнул дверь и шумно выдохнул. Я заглянул через его плечо. Там было пусто.

- Идем дальше, чего уж, - выдал Кротек. – Всё равно надо. Пойдем!

Я пожал плечами. Слабо верилось в исчезающего и появляющегося диггера. Его же явно, когда нашли, вытащили на поверхность.

(продолжение в комментах)

Сон в зимнюю ночь часть - 20

— В сказках — добро всегда побеждает. Во всех добрых сказках добро побеждает зло, потому что оно - доброе и бесхитростное. А чё, пришло и победило, делов-то? А потом, дети вырастают и удивляются, почему в жизни всё по-другому? Нет, в жизни, чтобы победить настоящее зло, надо быть ещё злее, ещё хитрее и ещё коварней. Хочешь упрятать злого учителя физкультуры за решетку? Нужно стать ещё хуже него. Превзойти его, дабы он и за решеткой не забывал тобой восхищаться. Это борьба, это пять по физкультуре, это от трёх до пяти с конфискацией… Помашите ему ручкой - он нас заметил… Прощай! Не забывай нас, парнушник грязный! — злорадно говорил Валера, наблюдавший за тем, как учителя физкультуры, под белы ручки, выводят из дома сотрудники правоохранительных органов.

— Но ты ведь понимаешь, что это не поможет? — прошептала Марина. — Днём они могут сколько угодно притворяться людьми и соблюдать законы, но ночью они снова станут страшилами. Эльвира спасёт их. Мы теперь это знаем.

— Да, чё она там спасёт… — презрительно сморщил нос Кипятков. — Двух искалеченных инвалидов. И не забывай: ночью наш храбрый рыцарь сломал их не только морально, но и во всех позициях. Бедные, несчастные, изнасилованные страшилы будут по ночам болеть энурезом и биться в истерике лишь при одном упоминании его имени…

— Прекрати, опять начинаешь впадать в свою болтливую ересь, — недовольным голосом проворчал хмурый Денис.

— Может, уже пойдём? — предложила Полина, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Мы же хотели посмотреть, как будут арестовывать Божену?

Кипятков ахнул и посмотрел на часы.

— Бежим! У нас десять минут! Марина - руку!

Воронина подала ему свою руку и они побежали по улице.

— А мы? — ревниво посмотрела на Макарова староста. Денису очень не хотелось куда-то бежать. Ему, вообще, после этой ночи не хотелось лишний раз шевелиться, но он переборол свою боль и покорно протянул ей свою руку.

Нужно отдать должное доброму волшебнику, он позаботился обо всём и, в результате его гиперактивной деятельности, милиция приехала арестовывать учителей в разное время. Валера не спал с прошлого вечера и этого было достаточно для того, чтобы завалить анонимками и доносами все культурные, просветительские, административные и надзорные учреждения города Сосновска. Он даже в центральную библиотеку умудрился послать письмо, где первыми словами были — “Довожу до вашего сведения…”

РОНО, партком, прокуратура, милиция, СЭС, пожарная часть и многие другие, до кого дотянулись его длинные руки. При этом, он умудрился не поставить в известность директоров школ, где работали дневные страшилы, породив таким образом ещё большую панику и смятение. Одни начали звонить другим, вторые третьим; два директора и один завуч были доведены до слёз и седых волос, и только самую малость не успели добежать до инфаркта. А на столе у прокурора - фотографии, где трое малолетних пионеров распивают алкоголь без всякого контроля и присмотра со стороны взрослых. А у инспектора по делам несовершеннолетних лежит ябеда, в которой ученик, Бякин Трезор Трезорыч, в красках и эмоциях расписывает, как он приобрёл у учителя физкультуры цветную картинку с голой тётей и, что у этого учителя покупают все, потому как это “здоровски” и надёжнее, чем подглядывать за тётями в общественной бане.

Казалось бы, ерунда.

Чьи-то детские шалости, но, когда вокруг столько слухов и все друг друга спрашивают, обмениваются впечатлениями и записками, а тут ещё и учителя куда-то пропали. Представляете? Бабушкин и Римская позвонили рано утром и предупредили, что берут отгул за свой счёт по семейным обстоятельствам. И вот, все звонят суетятся, в отделение милиции принимают пачку цветных картинок, найденных юными тимуровцами неподалёку от дома, где проживал физрук. Наверное художники уронили. Заберите, пожалуйста. А тут ещё в райисполком позвонил какой-то малолетний фантомас (он так и представился) аж самому Михаилу Петровичу и в грубой, нецензурной форме, заплетающимся языком рассказал всё, что он думает про власть, про коммунизм и про Михаила Петровича в частности. Этот малолетний пиз…(вырезано цензурой) — буквально изнасиловал ухо важного человека через телефонную трубку и пообещал, что каждый день будет покупать самогон у Божены Римской, а вы все — черти кривозадые! Понял — нет?

Шутки шутками, а такое никто бы не стерпел.

Михаил Петрович немедленно позвонил в милицию, где потребовал в кратчайшие сроки найти и покарать малолетнюю пьяницу, желательно ремнём и в присутствии её родителей. А как эту пьяницу найти, если оно с телефона-автомата звонило? Сначала на вокзале, потом в центре города, а потом возле поликлиники и у рынка. Ищи его — свищи его, тем более, что пьяница сама проявилась, но чуть позднее: после консультации прокурора и товарища полковника по поводу фотографий о распитии подростками неких напитков на фоне самогонного аппарата. Едва только полковник успокоил прокурора и обнадёжил, что самогоноварение в городе на строгом учёте, а к Божене направят участкового, как ему тут же позвонил фантомас и пообещал сжечь отделение. Полковник выпучил было глаза, а наглый фантомас не унимался — он обещал проколоть все шины у служебных автомобилей, а окна отделения закидать навозом и оружием пролетариата… Понял — нет? Тьфу тебе прямо в трубку - мент позорный! Это те, за Божену!

Полковник - людей созывать, искать учительницу химии, а ему снова звонки… Оказывается Бабушкин, слышали? Не физкультурой занимается на уроках, а самым настоящим развратом. Да. Картиночки сомнительного содержания продаёт, даааа. А всех симпатичных и несовершеннолетних девочек подсаживает не на канат, а к себе на колени. Кто говорит? Да, все говорят! Иди, спустись в дежурку, там пионеры целый килограмм компромата притараканили…. Это я тебе, как аноним, говорю… Нет, не фантомас. Нет. Всего доброго.

Телефон не умолкал. Звонил и звонил. Звонили из РОНО, звонили из школ, звонили из детских садов - там произошла страшная диверсия: кто-то подбросил на детскую площадку самую настоящую порнографию и теперь дети задают неудобные вопросы воспитателям! Спасите! Это дело злостного извращенца Бабушкина! Караул!

Но, пожалуй, хлеще всех, в отделении отметилась технический работник из третьей школы, она прибежала в милицию с фотографией самогонного аппарата, возле которого трое неизвестных распивали подозрительные напитки. “Спасите! Помогите! Воры! Вы хоть знаете, чья это была самогонка, а чей аппарат? Это - мой! То есть не мой, а Божены — она наша химичка! Всех детей в школе спаивает! Вот доказательства! Я этот аппарат, где хочешь с закрытыми глазами узнаю!”

Да, но как так получилось, что Валера организовал милиции чёткое расписание: кого первым брать? Это навсегда останется загадкой. Да и какая разница? Главное, что школьники вовремя успели прибежать к дому учительницы и вдоволь полюбовались на её арест.

Божена выглядела подавленной и испуганной, но всё же выглядела, как человек. Её, расстрёпанную, выводили в одном халате, и кто-то из милиционеров, сжалившись, набросил ей на плечи свою шинель.

— Выглядит всё, конечно… Я понимаю, что она - страшила, но мне её почему-то жаль… Всё это так неправильно, — прокомментировала ситуацию Полина. Валера и Денис, подпиравшие своими спинами забор, посмотрели на неё с недоумением.

— Жалеть страшилу? — удивился Денис.

— Так ведь…Баба, — оправдал старосту добрый волшебник.

— Сам ты - баба! Всё успел сделать: и техничку обокрасть, и самогона попробовать, — Денис немедленно вступился за честь своей старосты.

— Неправда!

— И хоккеистов споил. Я же знаю, ты один не любишь, а вас там, как раз, трое и было. Всё по твоим понятиям: трое в водке, не считая стакана, — продолжал Денис.

— А вот это, совсем уж, неправда!

— Да ты сам мне фотки показывал! А обещал. А какие слова говорил красивые…”Не трону тело Кипяткова, не оскверню, не посрамлю Отечество”, а я, когда очнулся, сразу унюхал — разит! От тебя так сивухой разило, что птицы в небе на лету захлёбывались!

— Так, а ну-ка, отойдём за угол на пару слов! — взбесился Валера.

— С удовольствием, сударь! — согласился Денис, деловито снимая с себя рваные варежки.

— Мальчики, прекратите! — попыталась их образумить Полина.

— Нет уж - шиш! А вы тут постойте. Мы щас поговорим и вернёмся, — упёрся Валера.

— Ага, но обратно с разбитым носом вернётся только один, — зловещим голосом пообещал Денис.

Демонстративно играя плечами и поправляя шапки, они отошли за угол и, встав возле ледяной горки, затеяли перепалку:

— Я не пил! У меня есть свидетели! — шипел Валера.

— Не пил? Украл несколько тонн самогона и ни грамма не выпил? Да ты сам-то веришь своим словам? — возмущался Денис.

— На нас страшила напал. Мы защищались!

— Ага, и ты плеснул в него самогоном, а заодно и в себя, ну чтоб за компанию!

— Ну, почти, — смутился Валера, но тут же опомнился и перешёл в наступление. — Да у тебя самого - рыло в пуху! Чем ты там с Маринкой в типографии занимался? У меня сто свидетелей, что ты у неё на коленях побывал. И это, при живой-то старосте? Блудня малолетняя! Постыдился бы - года твои не те, по коленкам прыгать!

— По каким коленкам? — ахнул Денис.

— О! А ты и не помнишь? Вон, как тебе понравилось, что ты аж на радостях память потерял! А тебя все видели! Я, значит, бегу его спасать, у всех клюшки наголо. Прибегаем, а он у неё на коленках… И жмурится, главное… Привыкает. Только Полька… бедная, невинная девочка до сих пор не в курсе. А давай я ей расскажу, а чего? Сегодня одни коленки, завтра другие, а потом скажут, что Макаров - ногощуп! Чё, зассал? Краснеешь уже? Погодь-погодь: щас я тебя так стукну, что ты станешь фиолетовым, в крапинку. Эй, Поля — а ну иди сюда! Ща, я тебе такое расскажу!!!

— Мальчики, мне так приятно, когда обсуждают мои коленки, — прошептала Воронина. Она возникла будто из-под земли, очутившись как раз между спорщиками. Валера и Денис замолчали и принялись сконфуженно озираться. Денис заметил, спешащую к ним, старосту и смутился ещё сильнее, но добрый волшебник, как обычно, всех спас.

— А тебе не кажется, что она - ведьма? — спросил он товарища и положил руку на плечо девочки.

— Ещё как, кажется, — пробурчал Денис. — Я много раз тебе говорил.

— А что мы делаем с ведьмами? — уточнил Валера.

— Подлежит ликвидации, — сверкнул глазами Денис.

— Эй, вы что? Вы чего? — Марина вопросительно переводила взгляд с одного школьника на другого.

— Третий - лишний, Мариночка. Прости, но таковы наши обычаи, — наклонившись, прошептал ей на ухо Валера и бессовестно столкнул девочку в сугроб.

— Ай! Дурак! Кипяток — дурак! — машинально закричала Марина, барахтаясь в глубоком снегу.

— Запомни: никогда не встревай в дуэль между мальчиками, — похохатывая, говорил добрый волшебник. — А сейчас, мы устроим снежную инквизицию. Скатаем из ведьмы снеговика. Уважаемый коллега, приготовьте пыточные инструменты. Нам потребуется ведро и морковка…

— Не надо!

— Ах, ты гад! На - тебе!

Валера кубарем полетел в сугроб.

— И тебе! Тоже мне кавалер, за девочку заступиться не может.

Валера не успел оглянуться и потому, его всего лишь толкнули с разбегу, а вот Денис очень даже успел. А ещё, он успел горько пожалеть о своём решении оглянуться; тяжёлый портфель старосты поймал его страстным апперкотом, поцеловал в подбородок и никелированная пряжка зацепила ни в чём не повинный нос.

— Ой! Денечка, прости, тебе больно? — испугалась Полина, увидев, как мальчик ползает в снегу и прижимает к лицу ледышку. Ну, конечно же, кровь. Снег оросило кровью, а подлый Кипятков вовсе и не подумал сдаваться.

— Наших бьют! — закричал он. — Кровь за кровь! Снег за снег! На тебе, в лоб снежком!

Полина попыталась закрыться портфелем, но снежок прилетел ей в ухо.

— Ай! Дурак! Ты обещал в другое место! — жалобно вскрикнула она и запрыгала на одной ножке — Деня! Пожалей меня. Мне за шиворот попало. Стукни Кипяткова, пожалуйста.

— Сейчас, я помогу, — вытирая рукавом кровавые сопли, Макаров бросился к ней на помощь.

— Фу! Не подходи, ты весь в соплях! Погоди, сначала тебе нужно самому лицо вытереть! — попятилась от него староста. В её руке появился чистый носовой платочек и она занялась Макаровым.

— Вот и всё, конфликт исчерпан, — с этими словами Валера вытащил из сугроба Воронину и принялся её отряхивать.

— Балбес! Как тебе не стыдно? — стуча зубами, ругалась девочка.

— Вы так холодны со мной, мадемуазель, но это ничего, я вас согрею, — усмехался в ответ рыжий негодник.

— Я насквозь промокла. Насквозь!

— Тогда придётся сушиться собственным паром. Айда, кататься! — предложил он и побежал первым на ледяную горку.

Он своим примером показывал, как надо кататься, смеялся, шутил, и потихоньку к нему присоединились остальные. А потом, пришли другие дети, совершенно незнакомые. Валера тут же объявил, что горка — неприступная крепость, все должны играть в “Царь горы”, и проигравших будут сбрасывать с горки. Всем такая игра очень понравилась, и буквально через полчаса у пустой горки началась настоящая баталия. Играло человек пятьдесят. Мальчики, девочки и даже одна старушка, в которую нечаянно запульнули снежком. Смеялась Полина, улыбался Денис, а раскрасневшаяся Марина Воронина с трудом уволокла в сторону, увлекшегося игрой, Валеру.

— Мы должны ему рассказать о том, что произошло ночью, — шептала она, кивая в сторону Макарова.

— Про то, что он укокошил Сеню? Нельзя, беда будет, — отказался великий вождь.

— Но ведь он вспомнит. И будет беда.

— Согласен. Беда случится в любом случае, просто доверься моему опыту. Где мы, там беда. Такая у нас репутация.

— Эльвира будет нам мстить. Мы, буквально, разрушили её планы, — предупредила Марина.

— Тем лучше. Я позабочусь о ней, а ты позаботься о том, как нам получить доступ к Дому культуры, — шепнул ей на ухо Кипятков, а затем страдальчески вздохнул.

— Эх, нам ещё в Дом пионеров надо, а ещё я отцу обещал, что зайду к нему на работу.

— А зачем? Я про отца? — уточнила Марина.

— Да, понимаешь, всегда мечтал поближе познакомиться с работой сварщика. Слышала, про сварку аргоном?

— Слышала.

— Во. Я посмотреть хочу. Хоть глазком. Короче, пойду прямо сейчас, — решил Валера и добавил:

— А ты, вон тех голубков, за ухо и в Дом пионеров. Думаю, что вы и без меня справитесь с агитацией.

*****

Ближе к вечеру в Доме пионеров собрались школьники со всего города. Самые боевые и причастные к тайнам сидели в центре зала, а новички и любопытные расселись по углам. Не все из них верили, некоторые пришли просто за компанию послушать дураков и идиотов. Школьники из других школ так и просто хихикали над первой школой — чё им, больше всех надо? Мы чё, рыжие? На страшил охотиться? Ага, щас. Миша Островский, выступавший за главного, краснел и хрипел. Он уже успел сорвать голос и собирался покарать физически особенно недоверчивых школьников. Денис в основном молчал, он тоже был не любитель разговаривать. Марина была уверена в себе, но её никто не воспринимал всерьёз — слишком тихо она шептала. И, когда Мишу сменила Полина, решительная и дерзкая, то провокаторы из соседних школ её буквально подняли на смех. Пятиклассники из первой школы растерянно переглядывались Ситуация складывалась, такая себе… Кто-то уже начал предлагать разойтись и собраться через неделю заново, но тут в зал, будто буря, ворвался Кипятков и буквально с порога начал угрожать отщепенцам и сомневающимся:

— Что такое!? — кричал он, забираясь на сцену. — Мы вас, значит, спасли от дневных, а вы нам помогать не хотите? Моя хата с краю — ничего не знаю? Зато — я знаю! Я всё про вас знаю, про все ваши страхи и сомнения. Можете уходить! Можете проваливать! Только знайте, когда мы победим, а мы обязательно победим, потому что пионеры - лучшие, вас всех, будут называть - отстойниками и позорниками! Снимайте пионерские галстуки и звездуйте отсюда — с этого момента, вы - страшильи подстилки. Когда вас будут за ноги волочить с кровати, не забывайте своё звание и не забывайте его повторять. Когда вас подстерегут в темноте, радуйтесь, ведь вы были избраны стать страшильим обедом! Когда очередная тварь нападёт на вас из зеркала, ликуйте! Чё, набычились? Драться со мной хотите? А почему не со страшилой? Потому что вам страшно? Ха-ха! У нас оружие, у нас подготовленные специалисты, у нас методы охоты и передовой опыт, а у вас что? Хата с краю? Никто никуда не уйдёт — мы решим здесь и сейчас. Если вы за страшил, значит, вы их пособники, значит, каждый из вас причастен к похищениям и убийствам детей… Ну так что же? Кто тут временные? Слазь — кончилось ваше время…

— Лять! — ахнул Денис. — Кажется, сейчас будет драка.

— Согласен, но, сейчас, именно тот случай, когда я безумно рад, что на стороне Кипяткова, — мрачно улыбнулся Миша Островский и начал засучивать рукава.

Традиционная поддержка авторов с оригинальным материалом

@MamaLada - скоровские истории. У неё телеграмм. Заходите в телеграмм.

@sairuscool - Писатель фентези. И учредитель литературного конкурса.

@MorGott - Не проходите мимо, такого вы больше нигде не прочитаете.

@AnchelChe - И тысячи слов не хватит чтобы описать тяжёлый труд больничного клоуна

@Mefodii - почасовые новости и не только.

@bobr22 - морские рассказы

@kotofeichkotofej - переводы комиксов без отсебятины и с сохранением авторского стиля

@PyirnPG - оружейная лига

@ZaTaS - Герой - сатирик. Рисует оригинальные комиксы.

@Balu829 - Все на борьбу с оголтелым Феминизмом!

• @IrinaKosh - котики.

Глава третья. - Невидимка

Глава четвертая.

Учитель вернулся в квартиру, лёг в кровать и начал ждать возвращения сына. Ожидание было томным и мучительным. В голове проносились фотографии пропавших детей, вспышками вырисовывались ужасающие картинки того, как Степан уводит с собой девочек. Денис Михайлович переворачивался с боку на бок, в попытках прогнать гнетущие  мысли. Проскрежетал ключ входной двери, и он почувствовал, как его сковал ужас.

Ему ярко представилось, как Степа открывает дверь в квартиру, и, внезапно, его наполнило ощущение, что он больше не в состоянии выносить это бесконечное мучение. Учитель тихо поднялся с кровати, и, стараясь не шуметь, выглянул из комнаты. Его сын держал в руках сверток.

- А ты чего здесь? - прошептал отец.

- Пап, ты чего не спишь? - в голосе Степана улавливался испуг.

- Проснулся от шума. Что это у тебя в руках?

- Да так ничего. В гараж ходил, взял кое-что.

- Покажи, - Денис Михайлович решительно подошел к сыну.

- Ну на, - Степка протянул сверток. Глава семьи трясущимися руками развернул его.

-Так это же дрель! - радостно воскликнул отец.

-Да, а ты что думал? Наркотики, - со смехом произнёс Стёпа.

-Нет, ничего, - учитель вернул инструмент сыну.

Вернувшись в кровать,преподаватель почувствовал, как его колотит. Страх постепенно начал отпускать. Денис Михайлович ощутил сильную усталость и желание провалиться в сон.

Утро выдалось чрезвычайно морозным, учитель не мог себя заставить вылезти из-под тёплого одеяла, но навязчивый будильник напоминал, что нужно идти на работу. Денис Михайлович чувствовал себя обессиленным. Но тут он услышал шаги в прихожей и резко вскочил. Его посетила мысль, что пока сын будет на учебе, нужно сходить в гараж и убедиться в том, что все его страхи- лишь фантазии. Он подошел к двери комнаты и прислушался. В ванную кто-то зашел. Вот он - шанс. Педагог прокрался к рюкзаку сына, и начал в нем искать ключ от гаража. Он помнил что должна быть целая связка с жёлтым брелоком в виде цыплёнка. Его рука нащупала что-то похожее. Учитель выудил ключи и заулыбался. "Они", - подумал Денис Михайлович.

Быстрым движением он запихнул находку в карман халата и убежал к себе в комнату.

Отец дождался, пока сын покинет квартиру, и позвонил в школу что бы сообщить о том, что приболел и не сможет вести уроки. Когда он одевался,  одна мысль не давала ему покоя. Что Стёпка заметит пропажу.

Денис Михайлович бежал в сторону гаражей, периодически подскальзываясь на дороге, встречные прохожие смотрели на него в недоумении. Это и понятно, так как, в двадцатиградусный мороз человек бежит с распахнутой курткой, без шапки и ошалелым взглядом.

Замок не поддавался, замерзшие пальцы обжигались о ледяной металл, но, наконец-то,  ключ провернулся. Учитель замер, выдохнул и распахнул дверь гаража. Глаза не сразу привыкли к темноте, но по памяти учитель смог найти выключатель. Помещение залило ярким светом. У Дениса Михайловича появились круги перед глазами. Он не сразу смог проморгаться, что вызывало у него злость. Когда же он смог осмотреться,то ничего не увидел. Коробки со знакомыми до боли вещами, вещами его жены. Банки с заготовками, инструменты, коляска, накрытая брезентом. Он прошелся по гаражу, но, ничего необычного не попадалось. Странное ощущение посетило его. Разочарование. Учитель сильно удивился сам себе, и, взглянув на пол, увидел люк. Он и забыл, что в гараже была этадверца. Когда-то давно они в подполе хранили овощи. Но уже долгое время не закупались таким количеством  запасов, которые бы требовали складирования. Денис Михайлович подошёл к кольцу на крышке люка и потянул его.  Дверца  легко поддалась и с грохотом упала на пол. Учитель посмотрел вниз. Ничего было не разобрать, тогда он принял решение спуститься по лестнице.

В подполе было невообразимо холодно и темно. Денис Михайлович включил фонарик на телефоне и осветил узкое пространство. И на него обрушилась волна ужаса, заставившая его онеметь. Одна из стен была увешана листовками с пропавшими девочками. Их было явно более пяти, он насчитал одиннадцать. Просмотрел все листки и уселся на пол. Со стены на него взирали лица маленьких светловолосых девочек. "Стёпа, что же ты наделал?" - Денис Михайлович разрыдался в голос. Неизвестно, сколько времени он провел в этом подполе, но когда он попытался подняться с пола, почувствовал как у него затекли ноги. Преодолев себя, он встал и ещё раз посмотрел на фотографии. Учитель направлялся к лестнице, когда услышал шорох. Он обернулся и направил свет фонарика на источник шума, звук повторился. В углу находился деревянный ящик, запертый на амбарный замок. Денис Михайлович подошел к нему и прислушался. Что-то ударило из ящика по крышке с такой силой, что та приподнялась и опять с грохотом захлопнулась.

-Что это? - тихопрошептал учитель.

То, что находилось внутри ящика начало метаться изнутри и издавать скулящие звуки.

"О господи, он собаку запер. Сейчас-сейчас, милая, потерпи", - учитель начал подбирать ключи из связки и один подошел.

Снял амбарный замок, поднял крышку ящика. Сначала ему не удавалось разглядеть животное, тогда он посветил фонариком. На него уставились два глаза, вначале ему показалось, что морда у собаки вытянута, но приглядевшись, он понял, что она больше напоминает акулью голову чёрного цвета. Денис Михайлович попятился от ящика, но продолжил светить фонариком. Широченная оскаленная пасть с сотней зубов высунулась из короба. Потом появилась лапа, в свете фонаря блеснули когти, потом показалась вторая. Существо выпрямилось в человеческий рост. Оно было покрыто черно-синей переливающейся чешуей, нижние конечности представляли из себя две мускулистые ноги, а верхние - огромные когтистые лапы. Акулья морда уставилась на Дениса Михайловича, рыкнула и исчезла. Учитель закричал от ужаса, начал ползать по полу и оглядываться и светить фонариком.

- Пап, это ты там? - откуда-то сверху раздался голос Стёпы.

- Сынок! Сын! - глава семейства начал карабкаться по лестнице.

- Ты чего здесь делал? - Степан обеспокоено заглянул в подпол.

- Я видел! Видел это!

- Ты ящик открыл?!

- Да, я решил, что ты там запер собаку.

- Зачем вообще ты сюда попёрся?! - Стёпа бегал по гаражу хватая себя за волосы.

- Я решил, что ты похищаешь девочек.

- Что? Ты с ума совсем сошел?!

- Стёпа, ты странно себя вел. Я проследил за тобой ночью и видел, что ты в гараж пришёл,  - оправдывался отец.

- Ты все испортил! Ты даже не представляешь, что ты наделал! - кричал сын.

- Прости меня. Прости, сынок, - учитель закрыл лицо руками и заплакал.

- Оно пропало? Исчезло?

- Да, - всхлипывая ответил Денис Михайлович.

- Прекрасно, блин.

- А что это такое? И откуда это в нашем гараже?

- Так, ладно. Если уж ты всё равно видел, то поехали, - Стёпа захлопнул крышку люка.

- Куда?

- Куда-куда. По дороге расскажу, - сын потащил отца за ворот куртки из гаража.

Они выбежали на улицу, Степа судорожно начал кому-то звонить. Денис Михайлович внимательно смотрел на сына, не понимая что происходит.

- Тох, привет. У нас проблема. Акула сбежала. Как-как, каком к верху! Буду у тебя через двадцать минут, - Стёпа сбросил вызов, посмотрел на отца и открыл приложение вызова такси.

Продолжение следует...

Комната имела форму широкого вертикального цилиндра. В ней не было мебели, не было хоть каких-нибудь предметов интерьера. Потемневшие от времени голые стены уносились в чернеющую высь, где невообразимо далеко мерцал слабый голубоватый огонек. Посреди комнаты в метре от земли парила простая инвалидная коляска. В ней сидел сухой изможденный старик в белой льняной рубахе до колен. Его голова была запрокинута вверх, беззубый рот распахнут так широко, что, казалось, еще немного и тонкая пергаментная кожа на лице лопнет. Или, скорее, треснет.

И осыпется на пол беспомощной мертвой перхотью, обнажив пожелтевшие от времени кости черепа.

Старик не отрываясь смотрел на далекий огонек в вышине. Затуманенный взор блуждал где-то там. Раскинув в стороны руки, он делал ими легкие танцевальные па. Тонкие пальцы с выпирающими угловатыми костяшками нервно подрагивали, когда он перебирал невидимые струны, под одному ему слышимую музыку. И он весь светился. Тем самым светом, что озарил вошедшего.

Мужчина замер в дверном проеме, молча наблюдая за парящим в воздухе стариком. Вдруг судорожно вздохнул, лицо его исказила гримаса невыносимой боли. Он тряхнул головой, сжал тонкие бескровные губы и пошел вперед. Дойдя до коляски осторожно взял ее за поручни, опустил вниз. По серебряным перчаткам пробежали короткие извилистые молнии. Сидевший в коляске не обратил на это никакого внимания, все также продолжая перебирать пальцами. Мужчина повернул коляску к двери и повез ее к выходу.

Теплый летний вечер обнял их, как старых знакомых. Едва заметный ветер ласково, почти нежно, шевелил редкие седые пряди человека в коляске. Теперь голова его покоилась на груди. Мужчина неторопливо вез его через парк, по тропинке, посыпанной битым красным кирпичом. Туда, где в озере отражался тёмно-бордовый шар заходящего солнца. Нахальный маленький воробей звонко чирикнул и спланировал с ветки дерева на руку старика, покоящуюся на поручне коляски. Тот вздрогнул, открыл глаза. Увидел наглеца и улыбнулся. Мужчина в накидке хотел было согнать птицу, но его остановил тихий голос.

- Не надо. Пусть прокатится.

- Тебе сегодня лучше, - сказал мужчина, снова берясь за поручни.

- Да, я увидел музыку. Она меня заворожила.

Какое-то время они молчали. Через несколько минут мужчина снова заговорил.

- Это может быть ремиссией? Ты снова будешь прежним?

- Нет, мой старый друг, ты сам это знаешь. За чудеса надо платить.

- Но не такой ценой! - неожиданно воскликнул мужчина, спугнув криком воробья.

- А какой?, - в голосе старика послышалась усмешка, - Во сколько ты бы оценил свою, столь долгую жизнь?

- Если бы я знал, что мне придется наблюдать, как ты,.. - голос мужчины дрогнул, - становишься таким...

- Это твоя плата. Так устроен мир.

- Этот мир почти сожрал тебя! Я говорил, что ты слишком добр. Иногда нужно уметь отказывать.

- А ты бы смог отказаться дышать?

- Мое дыхание меня не убивает! Это не плата, а наказание за то, что ты посмел сойти с креста и не принял муки!

- Пусть так. Оставим пустой спор, - миролюбиво ответил старик, - Ты сам знаешь, мое время давно прошло, но боишься себе в этом признаться.

Они спустились по тропинке к озеру и мужчина вывез коляску на небольшой деревянный причал. Из домика вышел смотритель, однако увидев, кто его гости, поспешно скрылся обратно.

- А помнишь, как мы познакомились? - оживился старик, - Ты сидел,  рыбачил и невероятно злился, потому что не мог поймать ни одной рыбешки. Крыл несчастный пруд на чем свет стоит.

- А ты спрыгнул на воду и начал доставать жирных окуней, - рассмеялся мужчина. - Вся деревня потом ходила за тобой по пятам, особенно мальчишки.

- А когда прокуратор издал указ о моей поимке, ты оказался единственным, кому хватило смелости укрывать меня от солдат. За что поплатился своей семьей.

- Да брось, - отмахнулся мужчина, - Ты всё равно их воскресил, когда сошел с креста.

С озера подул прохладный ветер. Мужчина снял меховую накидку и накрыл ей человека в коляске. Сам, скрестив ноги, сел рядом.

- Я сделал то, что считал правильным, - продолжил он, - И не ошибся, как показало время.

- Верен, что твой Иуда? - старик посмотрел на друга, - Кажется так с тех пор говорят.

- Так. И не только. Но...

- Тогда ты знаешь, что должен сделать на этот раз.

- Нет! - мужчина вскочил, - ты не можешь просить меня...

В этот момент старик вдруг засипел, худое тело выгнулось дугой. Меховая накидка полетела на землю. Тонкие пальцы сжались в кулаки и домик смотрителя с хрустом смяла невидимая чудовищная сила. Вода в озере закипела. В отчаянной попытке спастись, десятки рыб начали выпрыгивать на берег, и даже на высокий причал.

Иуда подхватил почти невесомое тело из коляски на руки, прижал к себе. Несколько деревьев в парке вспыхнули яркими факелами.

- Сейчас всё пройдет, сейчас, потерпи, - шептал он бьющемуся в конвульсиях Иешуа.

Все прекратилось также резко, как и началось. Только из-под обломков дома слышался стон и над парком протянулось сизое марево гари и дыма. Мужчина хотел посадить старика обратно, но замер, услышав его слова.

- Сделай то, что нужно. Или все мои чудеса станут напрасны, когда я уничтожу мир.

- Я что-нибудь придумаю, я смогу...

- Да, ты сможешь. Я верю, ты справишься. Отпусти меня.

Старик замолчал, прикрыв глаза. Иуда стоял и беззвучно плакал, прижимая к себе изможденного старика в белой льняной рубахе. Он сделал шаг к краю причала, вытянул тело на руках. Его друг благодарно улыбнулся и глубоко вздохнул.

Мгновение спустя, Иуда бросил тело Иешуа в воду.

Мелководье у причала неожиданно окрасилось в глубокий синий цвет, словно это была самая середина какого-нибудь океана. А Иуда смотрел на исчезающую кромку багрового солнца за горизонтом. И ему казалось, что оно никогда больше не взойдет.

По крайней мере - для него.