Мою (34М) жену Оливию (32Ж) спросила ее сестра София (29Ж), может ли она стать ее суррогатной матерью. София боролась с бесплодием в течение многих лет, она и ее муж давно хотели ребенка. У нас с Оливией четверо сыновей (10,5,5,3), и мы не планируем больше заводить детей. Оливия хочет сделать это для своей сестры и уже согласилась на это, прежде чем обсудить это со мной. После рождения нашего младшего ребенка Оливия страдала от послеродовой депрессии. Я беспокоюсь, что это может повториться, не говоря уже о том, какой удар это нанесет ее организму.
Я поговорил с ней и рассказал о своих опасениях, но она встала в позу и начала кричать на меня, говоря, что я ужасный человек, раз не хочу помочь Софии и ее мужу после того, как они так долго боролись. Я сказал ей, что хочу, чтобы у них был ребенок, но есть и другие варианты, не связанные с ней. Она еще немного покричала, выбежала из дома и вернулась только утром.
Я написал мужу Софии, Дину, поскольку мы с ним очень хорошо ладим. Я рассказал ему о своих чувствах по поводу сложившейся ситуации, и он полностью меня понял и сказал, что поговорит с Софией. Он написал мне позже тем же вечером и рассказал, что пытался переубедить Софию, но она не захотела слушать.
Когда Оливия вернулась домой с работы в тот вечер, она ворвалась ко мне и дала пощечину. Она сказала мне, что Дин сказал Софии, что не хочет, чтобы она была суррогатной матерью, из-за меня, и София очень расстроилась из-за этого. Оливия назвала меня эгоистом и сказала, чтобы я смирился с этим, потому что она сделает это независимо от того, что я чувствую.
Я перестал говорить с ней об этом, потому что не хочу, чтобы она еще больше разозлилась. Она спит в гостевой спальне, и я почти уверен, что она остается в доме только из-за мальчиков. Мы почти не разговариваем, и она даже не смотрит на меня.
Я получил сообщение от Дина, в котором говорится, что они договорились о встрече в конце этой недели, чтобы начать процесс.
Я больше не знаю, что делать. Я не хочу, чтобы все снова повторилось. Думаю, я ничего не могу сделать, она уже приняла решение.
Чувак, я думаю, что у твоего брака есть проблемы посерьезнее, чем желание твоей свояченицы забеременеть...
Помогать или нет, я бы больше беспокоился о поведении твоей жены по отношению к тебе. Вы выразили недовольство, она пришла в ярость и физически напала на вас. Это нехорошее поведение по отношению к близкому человеку. Не мудак за выражение своих опасений.
Одна только пощечина заставила бы меня обратиться к адвокату по разводам. Не говоря уже о всех этих криках. Она так себя ведет, когда она НЕ страдает от ПРД? Моя подруга сделала это для кого-то, и гормоны, которыми ее пичкали, чтобы она могла выносить эмбрион, были просто зверскими. Ее настроение скакало туда-сюда. Уверена, она ждет, что вы будете удовлетворять все ее прихоти.
Это не похоже на то, что должно происходить без согласия обоих супругов.
Последние несколько дней я читаю комментарии к своему первому посту и испытываю смешанные эмоции. Есть вещи, которые мне нужно обсудить, поэтому я сделаю это сейчас, прежде чем перейти к тому, что произошло с момента публикации этого поста.
Начну с того, что многие заметили, что я не отвечал ни на чьи комментарии, и осуждали меня за это. Честно говоря, я и не собирался отвечать на комментарии. Я видел посты, в которых ТС никому не отвечал, поэтому не думал, что это большая проблема. Комментарии тоже были очень ошеломляющими.
Я видел много комментариев, в которых говорилось, что это фальшивка, и, честно говоря, я бы хотел, чтобы это было так, но это не так. Я бы никогда не стал врать о чем-то подобном. Я не из тех, кто так поступает. И причина, по которой мой аккаунт новый, в том, что я не хотел ничего публиковать на своем основном аккаунте.
Кроме того, я получал сообщения, которые были не слишком добрыми и ничуть не помогли в ситуации. Люди присылали мне очень обидные и отвратительные вещи.
И я заметил, что люди называют меня мудаком за то, что я за спиной Оливии поговорил с Дином. Причина, по которой я разговаривал с Дином, в том, что когда я пытался поговорить с Оливией, она игнорировала меня и уходила. София даже не была вариантом. Я не нравлюсь ей с тех пор, как мы с Оливией начали встречаться. Понятия не имею, почему, но она всегда была груба со мной, и я знал, что если поговорю с ней об этом, ничего хорошего не выйдет.
И то, о чем все говорят. О жестоком обращении. Оливия била меня не в первый раз. Это началось за несколько месяцев до рождения нашего старшего ребенка. Это случилось ни с того ни с сего. Я поговорил с ней об этом, и она пообещала, что этого больше не повторится, но это случилось снова. Каждый раз, когда она меня била, она потом извинялась, но вскоре перестала извиняться. Я пытался противостоять ей, но всякий раз она била меня сильнее и говорила, что будет кричать, если я что-нибудь сделаю. Я сказал ей, что пойду в полицию, а она заявила, что это была самооборона. Затем она стала издеваться надо мной, говоря, что никто мне не поверит, все будут на ее стороне, и я никогда больше не увижу своих мальчиков. С годами становилось только хуже. Я знаю, многие назовут меня слабым и скажут, что мне нужно отрастить яйца, но я был в ужасе. Я не хотел терять своих детей. Они значат для меня все. И если бы мне пришлось терпеть издевательства, чтобы быть с ними, я бы это сделал. Оливия никогда не прикасалась к мальчикам. Однажды я спросил ее, трогала ли она их, и, скажем так, ничем хорошим это не закончилось. Я проверял их на наличие следов и ничего не обнаружил. И мальчики практически не выходят из поля моего зрения, и я не замечал ничего плохого. Она также никогда не била меня при них. Она всегда делает это, когда их нет рядом.
Два моих старших брата, Сэм и Джек, поняли, что происходит, и умоляли меня обратиться в полицию, но я не мог. Я попросил их ничего не говорить, но у моего старшего брата, Сэма, есть друг-юрист, и только недавно я узнал, что они говорили с ним об этом и тайно рассказывали ему, когда замечали у меня новый след, или когда что-то случалось.
Однако вернемся к главной проблеме. Я не видел Оливию почти два дня, и когда она вернулась, я спросил, можем ли мы поговорить. Мальчики были с Джеком весь день, поэтому их не было в доме. Она снова собралась уйти, но я встал перед ней и сказал, что нам нужно поговорить. Это был первый раз за много лет, когда я противостоял ей, и я был чертовски напуган. Она выглядела шокированной, но потом снова нахмурилась и выдавила из себя согласие. Я положил телефон рядом с собой и записал разговор.
Мы сели на диван, и я снова рассказал ей о своих чувствах по поводу суррогатного материнства. Она закатывала глаза и ехидничала каждый раз, когда я что-то говорил. Я сказал ей, что беспокоюсь о том, как это повлияет на нашу семью. Я снова заговорил о ПРД, и она разозлилась. Она начала кричать на меня, говоря, что это моя вина в том, что у нее это случилось, и что я никогда не должен был делать ее беременной. Все дети, кроме нашего старшего (который не был запланирован), были ее идеей. Это не значит, что я не хотел своих мальчиков, я хотел, но у меня не было права голоса. Она назвала меня ужасным отцом и мужем и сказала, что я должен ее поддержать. Я сказал, что если она согласится на суррогатное материнство, я не буду ее поддерживать, потому что это не мой ребенок. Она разозлилась, ударила меня, назвала мудаком, снова ударила и ушла из дома.
Я позвонил Сэму, спросил, может ли он приехать, и ждал его приезда. Когда он приехал ко мне домой, я просто сломался. Я рассказал ему обо всем. О насилии, о суррогатном материнстве, о селфхарме и суицидальных мыслях. Он обнял меня и сказал, что все будет хорошо и все наладится. Тогда он рассказал мне о своем друге-адвокате и о том, как они с Джеком разговаривали с ним. Я сказал ему, что записал разговор с Оливией, и он сказал, что отправит его своему другу, вместе с фотографией синяка, который она мне поставила, и еще нескольких следов.
Я сдался много лет назад, и мои дети были единственным, что поддерживало меня. Я страдал от депрессии и селфхарма (чем занимаюсь до сих пор), и думаю, что если бы у меня не было моих мальчиков, меня бы здесь не было.
Наконец-то я могу постоять за себя, и это очень приятно. Я собираюсь развестись с ней и получить полную опеку. Надеюсь, что суд не примет ее сторону.
И я хочу поблагодарить всех, кто отнесся к этому с пониманием, особенно тех, кто написал мне. Я ответил не всем, но знайте, что я это очень ценю.