Автор знаменитой серии рассказов о советском сыщике майоре Пронине — Лев Сергеевич Овалов прожил долгую и насыщенную событиями жизнь.
Его биография – это череда счастливых случаев, причудливых зигзагов судьбы, недоразумений, предательств, оптимизма и стойкости духа.
Рождённый в дороге
Будущий отец «лучшего вымышленного чекиста страны» родился 29 августа 1905 года в пути, когда его семья следовала из Украины в Москву. И хотя многие источники в качестве его места появления на свет указывают столицу, сам классик военно-приключенческого жанра поправлял их, заявляя, что по паспорту является уроженцем села Успенское Малоархангельского уезда (ныне Покровский район) Орловской губернии.
Настоящей фамилией ставшего видным пролетарским писателем Льва Овалова была Шаповалов. Она досталась ему от отца дворянина, погибшего на фронтах Первой мировой войны.
Имея в родственниках именитых прадедов-аристократов – правоведа-криминалиста, ректора Московского государственного университета Сергея Ивановича Баршева и прославленного невропатолога Алексея Яковлевича Кожевникова, Лев Сергеевич всем сердцем принял социалистическую революцию и, отказавшись от дворянского происхождения, стал рьяным коммунистом, успев поучаствовать в Гражданской войне на стороне красноармейцев.
Когда ему было 14 лет, ему доверили создание первой на Орловщине комсомольской ячейки, действовавшей в селе Успенское. В 15 лет грамотного и смышленого юношу приняли в партию, в 16 лет избрали секретарём Малоархангельского уездного комитета РКСМ, а спустя еще два года отправили на учёбу в Москву.
Отдав в 1923 году предпочтение медицинскому факультету МГУ, Лев Овалов, приобрёл профессию, которая впоследствии помогла ему выбраться живым из передряги, в которую он попал из-за своего литературного творчества.
Проба пера
Студенческие годы Льва Овалова были насыщены не только лекциями и общественной работой, но и посещением литературного кружка «Антенна», заведующая которого благоволила молодому дарованию.
В 20 лет он стал сотрудником горкома партии, от которого был направлен в редколлегию газеты «Рабочая Москва», где и началась его журналистско-писательская деятельность. Сменив несколько изданий и обзаведясь, как и многие литераторы, псевдонимом, Лев Сергеевич в 23 года стал редактором всесоюзного журнала «Селькор», на разворотах которого и была опубликована его первая повесть «Болтовня», завоевавшая любовь читателей и одобрительные отзывы критиков. Вслед за ней в свет вышли книга для детей «Пятеро на одних коньках» и роман «Ловцы сомнений».
Когда в 1929 году Овалов был назначен редактором сразу двух изданий «Молодая гвардия» и «Вокруг света», он решил привнести новизну во второй журнал и привлечь дополнительный круг читателей. Авторам, печатавшимся в нём, было предложено написать нечто неординарное в малопопулярном в СССР приключенческо-детективном жанре. Но желающих рисковать не оказалось, и тогда Овалов решил принять удар на себя и опубликовал в нём собственный рассказ «Синие мечи», в котором впервые засветился талантливый литературный сыщик Иван Николаевич Пронин.
Майор Пронин
Основанное на реальных событиях произведение вызвало небывалый интерес у публики, а увольнение Овалова с должности редактора «Молодой гвардии» одарило его свободным временем, которое было потрачено на написание еще пяти историй о бравом майоре Пронине.
Иллюстрация к рассказу «Синие мечи», журнал «Вокруг света», январь 1939
Однако рассказы «Зимние каникулы», «Сказка о трусливом чёрте», «Куры Дуси Царёвой», «Agave mexicana» и «Стакан воды», в которых Пронин раскрывал коварные замыслы шпионов, из-за трусости редакторов журналов никак не могли добраться до читателей.
Не имея желания навлекать на себя гнев цензоров из НКВД, руководители изданий отказывали Овалову в публикации работ на скользкую тему. Но на помощь Льву Сергеевичу пришел восхищённый его детективами Всеволод Вишневский — редактор журнала «Знамя». Воспользовавшись своими связями, он передал рукописи Овалова наркому Вячеславу Молотову, который после ознакомления с ними дал добро на публикацию.
В апреле 1941 года в «Знамени» была напечатана вся серия о контрразведчике Пронине, который в одночасье превратился в кумира советской молодёжи. Спустя месяц автор, развивая успех, отдал в «Огонёк» повесть о новых приключениях Пронина — «Голубой ангел», но вместо ожидаемого фурора, 27 июня 1941 года Овалов был арестован.
Исправительно-трудовой лагерь
Кто знает, как бы сложилась жизнь Льва Сергеевича, если бы через несколько дней «следствия», его по обвинению в антисоветской «пропаганде и агитации» по печально известной 58-й статье не осудили на 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Припомнив ему якобы «троцкистский роман» — «Ловцы сомнений», и заподозрив в рассказах о Пронине «выдачу тайн советской разведки», НКВДшники спасли Овалова от попадания на фронт Великой Отечественной войны.
Вместо этого его этапировали в Свердловскую область, где ему пригодилось полученное в университете медицинское образование. Заняв должность врача санчасти, Лев Сергеевич так и не узнал, что такое адская работа на лесоповале, откуда ежедневно привозили людей с покалеченными конечностями.
В одном из интервью на вопрос: «За что его арестовали?» Овалов однозначно ответил, что истинная причина задержания не имела никакого отношения к его литературной деятельности. Основанием для взятия под стражу послужил донос его собственной жены Антонины, которая отрапортовала агентам НКВД о том, что он якобы «ведёт антисоветские разговоры».
О том, что это действительно было делом её рук, позже стало известно из личного дела Льва Сергеевича, привезённого из КГБ. Записи в досье поверил и Скальд — его сын от первого брака, оставшийся после ареста отца с матерью, которую Овалов охарактеризовал как «обыкновенную потаскуху».
Зигзаг удачи
Пока писатель отбывал наказание, супруга оформила развод и пустилась в свободное плавание. В свою очередь Овалов тоже не испытывал недостатка в женском внимании. Сначала у него завязался мимолётный роман с заключённой из соседней колонии Анной Котцер, которая в 1947 году родила ему дочь, а через год он встретил любовь всей своей жизни медсестру Валентину, приехавшую в лагерь на работу в качестве фельдшера.
Несмотря на разделявшую их 20-летнюю разницу в возрасте им удалось создать крепкую семью, в которой родилось четверо детей. В 1949 году Овалов вышел на свободу, в 1953 году узаконил отношения с возлюбленной, а в 1956 году добился своей полной реабилитации. Спустя год Лев Сергеевич с семьёй вернулся в Москву и продолжил литературную деятельность.
В последующем были переизданы «Рассказы майора Пронина», написан имевший громкий читательский успех роман «Медная пуговица», где действовал всё тот же Иван Пронин, выпущен роман «Секретное оружие» и другие произведения автора. Последняя работа Льва Овалова «Тайны чёрной магии» была опубликована уже после его смерти, датируемой 30 апреля 1997 года.
Согласно завещанию, его тело кремировали, а прах, смешанный с пеплом матери, развеяли над водами канала имени Москвы, протекающими напротив его дачи.
...который несколько раз подчеркнул в дневнике фразу: "Слоны и женщины нанесённых обид не прощают". Насчёт слонов что-то утверждать трудно. Насчёт женщин ему всё было известно наверняка. Он родился 6 мая 1895 года. Охоты к труду не проявлял. В предвкушении хороших денег и казённых харчей пробовал стать военным, но в академию не приняли — хлюпик. Жил за счёт матери и брата, пока те не указали ему на дверь. Он перебрался из родной Италии в Нью-Йорк и начал карьеру жиголо. Аргентинское танго во времена Первой мировой шло "на ура", вместе с ним у сластолюбивых партнёрш неплохо котировался субтильный смазливый живчик. Попытки добиться чего-то в кино, играя пятого бандита в седьмом ряду слева, оказались намного менее успешными, чем постельные эксперименты. Он сумел сделать себе имя на скандальном браке с увядающей кинозвездой. Этот союз продлился всего шесть часов, но про голубков разом написали таблоиды... ...и его пригласили на роль в кинокартине "Четыре всадника Апокалипсиса", хите 1921 года: апокалиптические темы стали популярными больше ста лет назад. В последующих фильмах он выступал уже как полноценный кросавчег, да и возраст обязывал. Барышни падали под него, как под паровой каток: сама Алла Назимова не избегла сладкой участи, но вскоре он бросил красавицу ради её подружки по имени Уинифред Шонесси, которая почему-то пользовалась очень странным для Штатов русским псевдонимом Наташа Рамбова. Парочка сбежала в Мексику, где сделан этот снимок.
Были ещё фильмы и ещё женщины, включая героиню недавнего российского мюзикла Полу Негри. Была аномальная популярность у зрительниц по обе стороны океана. Был внезапный "острый живот", неправильный диагноз — и смерть от перитонита и сепсиса в 31 год. Дальше были самоубийства безутешных поклонниц. Был почётный траурный караул, присланный от самого Муссолини. Были две женщины у изголовья гроба — невеста в чёрном платье рядом с бывшей женой в белом. Были похороны "ненадолго" в чужом склепе, который и остался могилой навсегда: давно известно, что самое постоянное — это временное. Были ещё ровно 30 лет, в течение которых поклонницы приходили к месту упокоения своего кумира. Ещё больше полувека на могилу никто не приходил... ...а потом случился новый всплеск популярности — вернее, всплеск воспоминаний о симпатичном танцоре, кружившем головы кинозвёздам и простушкам, когда на экраны вышел фильм-фантазия по его биографии. Вообще о нём сняли несколько фильмов, от танцевального с фантастическим Рудольфом Нуреевым в главной роли до порнографического с жутким Хаканом. Ему поставили пару памятников и назвали в его честь пару улиц. Его имя присвоили патологии аппендикса, которая стоила ему жизни, — и фигуре в аргентинском танго. Речь об одном из первых секс-символов немого кино, о владельце гипнотических глаз и гипнотического имени Рудольфо Альфонсо Гульельми ди Валентино д'Антоньолла... ...который откликался, когда его называли Рудольфо Валентино, а для ленивых американцев, поклонниц и друзей он был просто Руди Валь. Всем здоровья, насыщенной личной жизни и хороших фильмов.
ТАСС-ДОСЬЕ. 23 марта на 85-м году жизни умерла Мадлен Олбрайт, в 1997-2001 годах занимавшая пост государственного секретаря США.
Происхождение, образование
Мадлен Олбрайт родилась 15 мая 1937 года в Праге (Чехословакия) в еврейской семье. Имя при рождении - Мария Яна Корбелова, имя Мадлен - от детского прозвища Мадленка. После немецкой оккупации Чехословакии в 1939 году семья перебралась в Лондон, в 1949 году - в США.
В 1959 году окончила частный женский колледж Уэллсли со степенью бакалавра политологии. В 1962-1963 годах посещала Школу передовых международных исследований при Университете Джонса Хопкинса. В 1967 году продолжила учебу в Колумбийском университете, где в 1968 году получила степень магистра в области международных отношений, а в 1976 году - степень доктора. Одним из ее преподавателей в Колумбийском университете был Збигнев Бжезинский, ставший впоследствии (в 1977-1981 годах) помощником по национальной безопасности президента США Джимми Картера.
Политическая и преподавательская деятельность (1972-1992)
В 1977 году в период формирования администрации избранного президента Джимми Картера, Збигнев Бжезинский предложил своей бывшей студентке должность референта по связям с Конгрессом. В этом качестве она работала в Совете национальной безопасности до 1981 года, когда демократа Картера в Белом доме сменил республиканец Рональд Рейган.
В 1981-1982 годах Мадлен Олбрайт была сотрудником Центра стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета и Международного научного центра им. Вудро Вильсона, а затем - Центра по стратегическим международным исследованиям. В 1982-1993 годах она была профессором Джорджтаунского университета, вела семинар по политике СССР и стран Восточной Европы, руководила программой "Женщины во внешней политике".
В 1989 году Олбрайт возглавила Центр за национальную политику при Демократической партии. В президентских кампаниях 1984, 1988 и 1992 годах она была советником по вопросам внешней политики кандидатов от Демократической партии Уолтера Мондейла, Майкла Дукакиса и Билла Клинтона.
Представитель при ООН (1993-1997)
В 1993 году победивший на президентских выборах Билл Клинтон назначил ее постоянным представителем США при ООН. На этом посту она зарекомендовала себя как твердый и неуступчивый дипломат, за что журналисты прозвали ее "железной леди". Она была активным сторонником нанесения воздушных ударов по боснийским сербам в 1995 году и выступала за сохранение санкций в отношении Ирака, введенных СБ ООН в 1990 году. Когда в 1996 году в телепрограмме CBS "60 минут" ее спросили, что она думает о гибели в результате санкций полумиллиона иракских детей, она ответила: "Это очень тяжелый выбор, но цена того стоила".
Мадлен Олбрайт известна тем, что носила броши, содержащие символические послания для собеседников или аудитории. Широко известен случай, когда в 1994 году Олбрайт появилась на заседании СБ ООН с брошью в виде змеи - это был ее ответ на замечания иракской прессы, назвавшей ее "непревзойденной змеей".
На посту госсекретаря (1998-2001)
В декабре 1997 года Билл Клинтон выдвинул Мадлен Олбрайт на пост государственного секретаря. 23 января 1998 года она принесла присягу, став первой женщиной на этом посту в истории США.
С этого дня, как она писала позднее в своих мемуарах, она "была преисполнена решимости продемонстрировать американский флаг везде, где у США были интересы". При этом она полагала, что миссия США состоит "в изменении истории в соответствии с американскими интересами и идеалами", и поэтому допускала применение военной силы. Она выступала за проведение Соединенными Штатами активной наступательной внешней политики и курса на лидерство в мире, за усиление роли США в НАТО и расширение НАТО за счет стран Центральной и Восточной Европы. Настаивала на сохранении санкционного режима в отношении Ирака. Именно ее "челночная дипломатия" помогла собрать большинство голосов членов СБ ООН в пользу продления санкций.
Мадлен Олбрайт была сторонником силового урегулирования косовского кризиса (1998-1999). По мнению ряда политологов, ее настойчивость обеспечила сначала введение санкций, а затем и осуществление военной операции против Югославии в 1999 году (операция "Союзная сила" в период с 24 марта по 10 июня 1999 года, приведшая к выводу югославских войск с территории Косово и к переходу края под контроль сил НАТО). При этом Олбрайт не поддержали ни советник по национальной безопасности Сэнди Бергер, ни министр обороны США Уильям Коэн, ни председатель Объединенного комитета начальников штабов Хью Шелтон. Все они высказались против бомбардировок Сербии. Однако Билл Клинтон склонился к точке зрения Олбрайт. С тех пор за ней закрепилось прозвище "Палач Сербии".
Деятельность после 2001 года
После ухода с поста главы Госдепартамента в январе 2001 года Олбрайт возглавила совет директоров Национального демократического института международных отношений США (организация по продвижению демократии в развивающихся странах). В 2001 году она основала консалтинговую фирму Albright Group. В 2003-2005 годах была членом совета директоров Нью-йоркской фондовой биржи.
В 2009-2010 годах возглавляла "совет мудрецов" НАТО - группу экспертов, занимавшихся разработкой стратегической концепции альянса (документ был опубликован в мае 2010 года).
В разные годы входила в состав советов директоров ряда неправительственных структур, в том числе Атлантического совета (неправительственная непартийная организация, цель которой — продвижение лидерства США на международной арене).
В ходе президентских кампаний 2008 и 2016 годов консультировала кандидата в президенты Хиллари Клинтон.
Высказывания о России
В январе 2010 года в выступлении перед депутатами Европарламента в Брюсселе она заявила, что Россия является лишь одним из партнеров НАТО, и ей не следует быть "яйцом, которое учит курицу" (в связи с возражениями России по вопросу возможного вхождения в НАТО Украины и Грузии).
В апреле 2016 года в интервью австрийской Die Presse Мадлен Олбрайт заявила, что Россию нельзя прощать за воссоединение с Крымом: "Им удалось выйти сухими из воды, этого ни в коем случае нельзя было допускать!". По ее мнению, президент Путин "сеет националистические настроения среди россиян", при этом она отмечала, что "у Путина плохие карты на руках, но он грамотно их разыгрывает", и высказывала мнение, что президент России пытается дискредитировать и расколоть Евросоюз и выдавить НАТО из зоны своего влияния.
Награды, книги и личные сведения
В 2012 году была удостоена высшей гражданской награды США - Президентской медали свободы "за заслуги на посту главы внешнеполитического ведомства: за вклад в расширение НАТО, борьбу с этническими чистками на Балканах и противодействие распространению ядерного оружия".
Мадлен Олбрайт - автор нескольких книг, среди них: "Госпожа госсекретарь" (мемуары, посвящены периоду ее работы в ООН и в администрации Билла Клинтона; 2004).
В 1959-1983 годах состояла в браке с Джозефом Олбрайтом (правнук основателя газеты Daily News и наследник семейного газетного бизнеса). У них три дочери.
ПАМЯТНИК "ПОЧЕМУ?" В БЕЛГРАДЕ, ПОСВЯЩЕННЫЙ ЛЮДЯМ, ПОГИБШИМ В ЗДАНИИ РАДИО И ТЕЛЕВИДЕНИЯ СЕРБИИ В МАРТЕ 1999 ГОДА ВО ВРЕМЯ БОМБЁЖКИ НАТО.
Думак — король двемеров. Давний друг Неревара. Думак и Неревар объединили свои народы, чтобы изгнать нордов из Морровинда (который в то время назывался Данмерет). Земли своих государств они назвали Ресдайном и сформировали Первый Совет, управляющий этими двумя народами в период союза.
Думак присутствовал на свадьбе Неревара и Альмалексии — именно он подарил им пару мечей, получившие имена «Истинное Пламя» для Неревара и «Огонь Надежды» для Альмалексии.
Позже Неревару доложили, что двемеры строят Нумидиум, Медного Бога, некоторыми называемого насмешкой двемеров над богами. Неревар отказался поверить в это и пошёл лично к Думаку. Но Кагренак и верховные жрецы двемеров таили секрет Нового Бога от своего короля, и Думак сказал, что двемеры не виновны ни в каких грехах.
В конце концов Трибунал склонил Неревара к войне с двемерами. Эта война широко известна среди данмеров, так как стала одной из причин появления их расы. В финале битвы под Красной горой Думак с Нереваром сошлись лицом к лицу и оба пали полумёртвыми от серьёзных ран и магического истощения. В книге «Разновидности веры в Империи» приводится другая версия, согласно которой Неревар не только убил Думака, но и съел его сердце. В Пяти песнях о короле Вулфхарте и вовсе приводится сразу две версии гибели Думака. Согласно одной из них, правителя двемеров убил Дагот Ур, по другой — Вульфхарт.
Как бы то ни было, в результате применения Инструментов Кагренака все двемеры исчезли при загадочных обстоятельствах.
Кагренак — верховный жрец расы двемеров и главный тональный архитектор.
Это был очень одарённый и умный мер, великолепно владеющий магией. Именно он работал с Сердцем Лорхана и создал легендарные Инструменты (или так называемые Орудия Кагренака — Разрубатель, Разделитель и Призрачный страж), а также построил первого Нумидиума. Является автором книги «Божественная Метафизика».
По одной из версий, во время Войны Первого Совета в битве у Красной горы именно он воздействовал Инструментами на Сердце Лорхана. Что это дало двемерам — неизвестно, однако после этих действий вся раса исчезла из Нирна, включая отделившиеся кланы (например, клан Руркен, кланы Скайрима и других провинций). Единственным оставшимся был Ягрум Багарн, путешествовавший в то время во внешних мирах.
Бтуанд Мзанч — один из тональных архитекторов, помощник Кагренака. Автор книги «Яйцо Времени». В этом труде он опровергает мнение некоторых двемеров о том, что черпать энергию из Сердца Лорхана может быть опасно.
В 1956 году миссионеры Джим Эллиот и Нэйт Сэйнт отправились в джунгли Эквадора и были убиты людьми племени ваодани. Это событие навсегда изменило судьбу не только семейств убитых, но и самого племени. Над племенем как будто нависло проклятие.
Во время Каннского фестиваля стало известно, что пять европейских студий из Македонии, Бельгии, Дании, Нидерланды и Швеции решили объединиться для создания фильма о жизни легендарной матери Терезы.
Образ обладательницы Нобелевской премии мира воплотит Нуми Рапас. Ожидается, что картина охватит семь дней в сентябре 1946 года, когда Тереза внезапно покинула католическую школу Лорето и решила создать Орден сестер милосердия.
Фильм станет англоязычным дебютом македонской постановщицы Теоны Стругар Митевски, которая описывает свою версию Терезы в качестве бунтовщицы, которая решилась выступить против структур Католической церкви.
Предыдущие картины Митевски собрали почти два десятка наград на известных международных кинофестивалях.
Панкратов-Чёрный вспоминал, как oднажды Меньшов целый день таскал егo по Астрахани, городу своего детства, c гордостью и страстью показывал родные места, рассказывал о кремле, старинных закоулках, в бар зашли, где к пиву особенную рыбку подают.
A спустя пару лет (дело было на шyкшинском фестивале в Сростках) уже Панкратов-Чёрный предложил показать Меньшову свою малую родину.
«Далеко?» «Да нет, не очень, километров 500» «A что, поехали!».
Сели они в машину и рванули в деревню Koнёво Алтайского края. Дальше – прямая речь:
"И вот пока мой сводный брат Коля и его супруга Зоя накрывали на стол, я повёл Володю показать родную деревню, a это одна, собственно, улочка домов тридцать-сорок. Крыши, крытые дёрном, земляными пластами, трава на крышах растёт... Идём, значит, я веду экскурсию:
– Вот видишь развалившийся сруб? Это клуб, в нём даже маленькая библиотечка была. – A чего ж не восстановят? – Так ведь кино не показывают, да и ходить уже некому, остались одни старики, молодёжь разбежалась, работы нет, жить здесь не на что... A вот видишь яма и несколько брёвен от фундамента? Это моя школа, я тут до пятого класса учился.
– Что-то больно маленькая какая-то… – Hy, a что, в избе – комната для двух учительниц, комната для первого и второго класса, комната для третьего и четвертого… A здесь был магазин, из райцентра раз в месяц сахар и конфетки привозили… Hy, вот больше показывать нечего, вся моя деревня…
Вернулись к брату в его пятистеночек, стол накрыт – грузди наши алтайские, огурчики, помидорчики, самогонка, хлебный квас – всё домашнее. Брат весёлый, радуется, что меня увидел, да ещё и познакомился с таким великим артистом и режиссёром, Владимиром Меньшовым. Выпиваем, закусываем, хозяева улыбаются…
A Володя такой серьёзный-серьёзный сидит, мрачный, смотрит Коле за спину, a там на стене коврик – олень воду пьёт и лебеди плавают – a к коврику приколоты ордена и медали. Володя спрашивает:
– Отцовские медали, Коля? – Да нет, почему… Мои. Вот орден за посевную в таком-то году, a это медаль за уборочную в таком-то… Ценили нас, ценили – работали-то мы c утра до ночи…
И вдруг Володя заплакал. Мы опешили – что такое? A он плачет и говорит, всхлипывая: «Ордена, медали… и ты так живёшь?..»
– A что, – Коля засуетился, – Хорошо живу, огород, всё своё, видишь, какой стол… Hy, a денег не платят, так их и тратить не на что…Перебьёмся!
A Володя плакал и плакал, вы не представляете… Как Шукшин в «Калине красной» на холмике – «да ведь это же мать моя»… Вот так и Володя рыдал, рыдал, обнял Кольку по-братски, говорит: «Да как же так! Сволочи! Ha мерседесах ездят, a всё равно Россией недовольны!..»
Это было так пронзительно… Мы его - еле его успокоили … A потом, когда ехали обратно, он вдруг говорит – строго так, горько: «Сашка! Снимать кино надо – o любви! Потому что русскому народу любовь не-об-хо-ди-мa! Иначе озлобится!"
17 мая исполнилось 120 лет со дня рождения одного из титанов мирового кино француза Жана Габена.
На экране он воплощал образ настоящего мужчины с каменным лицом и стальным характером. Его персонажи могли быть неоднозначными, но он никогда не играл слабаков, трусов, малодушных людей. Как ледокол сквозь льды, спокойно и упрямо шли герои Габена через трудности жизни, с достоинством возвышаясь над обстоятельствами, будь то простой солдат или таинственный беглец от закона, философствующий бродяга или могущественный банкир, благородный гангстер или комиссар Мегрэ.
«Совершенный человек»
Габен был из тех актеров, что, кажется, всю жизнь играют одну и ту же роль – самого себя. Это однообразие могло бы надоесть, если бы не габеновская харизма. Другого артиста на его месте давно попросили бы «сменить пластинку», но от Габена, наоборот, ждали повторения знакомых приемов, поскольку никто не умел показать на экране мужество и достоинство, основательность и надежность, душевную щедрость и спокойную уверенность так убедительно, как это делал он.
Нередко артисты в жизни – полная противоположность своим ролям, но о Габене прожившая с ним несколько лет Марлен Дитрих писала: «Он был совершенный человек, сегодня мы сказали бы – «супермен», человек, которому все уступали. Он был идеалом многих женщин. Ничего фальшивого – все в нем было ясно и просто».
Как и многие другие большие актеры, Габен пришел в профессию скорее по воле судьбы, чем по собственному желанию. Более того, желания этого было столь мало, что это расстраивало его родителей, – Фердинанд и Элен служили в театре и надеялись, что сын пойдет по их стопам. Но пресловутая «магия кулис», казалось, не действовала на Жана. В детстве он мечтал стать машинистом паровоза.
В 14 лет родители уговорили его поехать с ними на гастроли в Марсель, где Жан не без успеха выступил на сцене. Но сразу по возвращении в Париж он устроился разнорабочим на железную дорогу, а потом на сталелитейный завод.
В юности Фердинанд бунтовал против своего отца, выбрав вместо семейного ремесла каменщика-мостильщика довольно сомнительную с точки зрения пролетария карьеру артиста. Перейдя из рабочего класса в богему, он взял псевдоним, превратившись из Монкорже в Габена. Прошло время, и Фердинанд Габен с изумлением наблюдал, как его отпрыск, угрюмый, независимый, себе на уме подросток, движется в обратном направлении.
Актерство Жан считал недостойным мужчины кривлянием и, кстати, не изменил мнение, даже когда это «кривляние» принесло ему славу и деньги.
Однако Фердинанд тоже был упрям и, заметив, что сын к 17 годам успел натрудить хребет на черных работах, убедил его сходить на прослушивание в знаменитое кабаре «Фоли-Бержер». У юноши обнаружился красивый голос, и он начал выступать как комический певец. Так наш герой стал Жаном Габеном – на радостях отец поделился с сыном артистическим псевдонимом. И тем не менее призыву на срочную службу во флот Жан обрадовался больше, чем успеху на сцене.
После флота возвращаться к «кривлянию» он не планировал, но, помыкавшись некоторое время на черных работах, которые перестали казаться ему романтичными, Жан решил «перекантоваться» в уже знакомом ему варьете, поработав сначала с «Буфф-паризьен», а затем и в «Мулен-Руж». «Он говорил мне, что избрал путь актера, потому что это был самый легкий способ зарабатывать на жизнь», – писала Дитрих.
Каждому свое
В 1920-е Париж был охвачен экстатическим весельем отчасти нервного происхождения: хотелось поскорее стряхнуть с себя ужасы Первой мировой войны. Габен со своими музыкальными номерами набирал популярность, его заметила звезда кабаре Мистангетт и начала покровительствовать молодому артисту.
К работе Габен подходил со свойственной ему основательностью: пусть он считал ее легкомысленной, но делать что-то спустя рукава было не в его стиле. «Это было далеко от гениальности, но люди смеялись», – так сам Габен отзывался о том периоде своей карьеры. С одним из театров он даже побывал в Южной Америке.
В 1928 году Жан снялся в двух немых короткометражных фильмах – «Львы» и «Эй! Чемоданы!», не возлагая особых надежд на кино. Его главным оружием в то время был голос, а немое кино выглядело «кривлянием» чистой воды.
Но через пару лет его позвали уже в звуковой фильм – музыкальная комедия «Каждому свое» (1930) была во вполне привычном Габену опереточном стиле. В ней он играл продавца магазина модной одежды, строящего из себя светского льва. За этой картиной последовали главная роль в триллере «Мефисто» (1931) и еще дюжина не слишком обремененных художественными достоинствами фильмов, пока ему не досталась роль, изменившая траекторию полета молодого актера.
С «Марии Шапделен» (1934) Жюльена Дювивье началось становление классического «габеновского героя». В этом фильме, экранизации одноименного романа Луи Эмона, Габен сыграл канадского лесоруба, мужественного человека, простого и решительного, который отправляется навестить свою возлюбленную через опасный ледяной перевал и погибает, сбившись с пути. Трагическая смерть – участь почти всех главных героев «довоенного» Габена.
«Не лезть в камеру»
Дювивье ввел Габена в большое кино. «Я считаю, что он лучший современный актер. Он обладает поразительной силой присутствия, подлинностью, человечностью», – утверждал режиссер.
Ко времени встречи с Дювивье Габен со свойственной ему скрупулезностью проанализировал свое поведение в кадре и сделал нужные выводы: «Я понял, что с моей рожей было лучше не лезть в камеру, которая увеличивала, как лупа. Чем меньше менялось мое лицо, тем правдивее я выглядел, а при монтаже все те чувства, которые я стремился передать, делались очевидными без всякого утрирования». Так родилась характерная сдержанная манера Габена.
Познакомившись с серьезным кино, показывавшим настоящую неприукрашенную жизнь, Габен понял, что нашел себя. Такое кино не противоречило его «пролетарским» убеждениям. Наоборот, он почувствовал, что может сказать на экране то, что никто прежде не говорил. Он мог играть настоящих мужчин: солдат, рабочих, а не напомаженных ловеласов – и знал, как сделать своих героев магнетически притягательными.
Дювивье снял Габена в пяти фильмах, в том числе в «Батальоне иностранного легиона» (1935) и «Пепе ле Моко» (1936), где актер и режиссер продолжили развивать образ мужественного, но обреченного на гибель человека. В первом случае это был подавшийся от безвыходности в легионеры француз, погибающий при осаде крепости арабами, а во втором – харизматичный гангстер, скрывающийся в трущобах Алжира, для которого роман с красоткой оказывается полицейской ловушкой.
Призрак благополучия
«Пепе ле Моко» стал настолько популярен, что имя главного героя приклеилось к самому актеру, хотя вскоре после этой картины он снялся в более значительных – «Великой иллюзии» (1937) Жана Ренуара и «Набережной туманов» (1938) Марселя Карне.
Ренуар сначала попробовал Габена в экранизации горьковской пьесы «На дне» (1936), где тот сыграл Ваську Пепла, а затем дал ему роль попавшего в немецкий плен французского офицера. Действие «Великой иллюзии» разворачивалось во время Первой мировой, но фильм выражал тревогу, напряжение, нараставшее в Европе накануне новой милитаристской катастрофы.
Ровесник нашего героя Марсель Карне – еще одна важная глава в карьере «довоенного» Габена. Втроем, вместе с поэтом и сценаристом Жаком Превером, они сняли один за другим два фильма – «Набережная туманов» и «День начинается», большую известность из них получил первый. В обеих картинах все тот же трагический герой – простой и благородный, сильный и в то же время беззащитный перед берущей его в кольцо «липкой и опасной мразью», по выражению критиков Соловьевой и Шитовой, авторов первой советской книги о Габене.
С игравшей в «Набережной туманов» 18-летней красоткой Мишель Морган у Габена начался роман, и вскоре они вместе снялись еще в двух фильмах – «Коралловый риф» и «Буксиры».
Казалось, будущее Габена безоблачно: на ближайшие годы он главная звезда французского кино. Однако Вторая мировая смешала все карты, разделив карьеру актера на «до» и «после». Ему предстояло быть почти забытым зрителями, а затем триумфально вернуться в кино, причем в возрасте, который тогда для артиста считали пенсионным.
Голливудская авантюра
Вскоре после объявления войны Габена мобилизовали. Он с готовностью пошел в армию, но тут начался период так называемой странной войны: враждующие стороны почти бездействовали, и актер, получив отпуск, успел сняться в «Буксирах» Жана Гремийона. Когда же немцы пошли в наступление, в воцарившемся хаосе Габен не смог отыскать свою воинскую часть. Вскоре после капитуляции Франции немецкие кинокомпании попытались взять популярного актера в оборот, но Габен предпочел уехать в США.
В Америке он встретил немецкую актрису Марлен Дитрих. Хорошо говорившая на нескольких языках и имевшая широкие связи в Голливуде, она часто помогала европейским беженцам-артистам освоиться в новой среде. Одним из ее подопечных стал и Габен, но почти сразу их отношения превратились в бурный роман.
«Редкое сочетание мужества и нежности – прекрасное качество его характера», – отзывалась о нем Марлен.
Благодаря ее хлопотам Жан стал получать предложения от американских студий, но его голливудская фильмография ограничилась всего двумя картинами – «Полнолуние» (1942) и «Самозванец» (1944). В Голливуде французский актер чувствовал себя не в своей тарелке и в любой неудобной ситуации не стеснялся демонстрировать неуступчивый характер, что, разумеется, вредило карьере.
«Габену не нравилась его голливудская авантюра. Он оказался там потому, что другой возможности заработать, кроме как актерской деятельностью, у него не было», – вспоминала Марлен Дитрих.
В конце концов Габен не выдержал и ушел на фронт, объяснив своей возлюбленной: «Если я не сделаю этого, я буду чувствовать себя последним подлецом».
«Слишком долго плавал»
Сначала его поставили командиром орудийного расчета на конвойное судно «Элорн», почти ежедневно вступавшее в бой, сопровождая суда союзников в северной Атлантике. Затем Габен перешел в сухопутные войска: воевал в Северной Африке, а в Европе стал командиром танкового экипажа дивизии генерала Леклерка. Дитрих находила танкистскую эпопею Габена особенно удивительной, так как знала, что «он болезненно воспринимал каждое соприкосновение с огнем».
Во время Второй мировой Габен был командиром танкового экипажа в Европе, 1945
Наступил мир, и французская публика, можно подумать, только и ждала возвращения Габена – любимого «Пепе ле Моко», теперь еще и героя войны. Но все оказалось сложнее. Габен обнаружил, что его, как того моряка из песни, который слишком долго плавал, успели позабыть.
Начиналась новая эпоха, в которой ему как будто не было места. В свои 40 с небольшим он выглядел старше: волосы начали седеть, черты лица огрубели, в них проглядывала какая-то усталость, фигура становилась кряжистой. Режиссеры не понимали, что делать с таким типажом, не знал этого и он сам. Но было ясно, что из амплуа романтических героев Жан вырос.
В растерянности актер принимал не самые лучшие решения: ценой ссоры со старыми друзьями Карне и Превером отказался от участия в их фильме «Врата ночи». Впрочем, именно благодаря этому отказу мир получил новую звезду – главная роль в итоге отошла к молодому шансонье Иву Монтану.
Габен же сделал ставку на мелодраму «Мартен Руманьяк» (1946), где играл вместе с любимой Марлен, но фильм вышел неуклюжим, публика его не оценила, и репутация Габена как устаревшего артиста только укрепилась.
Долгожданная добыча
И все же актер не отступал, постепенно нащупывая нужную интонацию и образ. В фильме «У стен Малапаги» (1949) Рене Клемана он продолжил линию своих трагических героев 1930-х, не находящих себе места в мире, но уже без надлома, скорее, с какой-то драматической усталостью.
«У стен Малапаги» получил «Оскар» как лучший фильм на иностранном языке, а на Венецианском фестивале 1951 года Габену дали кубок Вольпи за лучшую мужскую роль в картине Жоржа Лакомба «Ночь – мое царство», где он сыграл ослепшего машиниста паровоза. Вспоминается детская мечта актера, и, кстати, в 1930-х он уже играл машиниста в «Человеке-звере» Жана Ренуара.
Но настоящим прорывом стал фильм «Не тронь добычу» (1954) – криминальная драма Жака Беккера, где Габен сыграл респектабельного, выходящего на пенсию гангстера, все планы которого рушит необходимость помочь попавшему в беду другу. Франция наконец разглядела «нового» Габена и нашла, что он не менее великолепен, чем прежде: седой, степенный, непоколебимый, как скала, и при этом по-прежнему элегантный. Актеру в тот год исполнилось 50.
Появление Габена в кадре вызывало у зрителей сильное эмоциональное напряжение, при том, что его лицо, казалось, навсегда освободилось от каких-либо эмоций, кроме угрюмой невозмутимости. Он «перетягивал» на себя любую сцену, держась внушительно и двигаясь неторопливо; от его невысокой коренастой фигуры исходило ощущение властности и достоинства, даже когда он играл людей «из низов». И лишь изредка Габен брал другой регистр: неожиданно на несколько секунд взрываясь в гневе, как бомба. Тогда приходило в движение даже его каменное лицо.
«Вот появляется на экране человек, и мы видим маску: неулыбающееся, волевое, мужественное привычное лицо Габена. Всегда одно и то же. И все же каждый раз это совершенно иной человек. Как это у него получается, для меня загадка», – говорила актриса Ия Саввина.
Габен использовал эту маску в десятках ролей, будь то инспектор Валуа («Беспорядок и ночь») или комиссар Мегрэ, которого он сыграл в трех фильмах, шофер-дальнобойщик в «Бензоколонке», тренер по боксу в «Воздухе Парижа», простой рабочий в «Улице Прери», художник в «Через Париж», клошар в «Бродяге Архимеде» или гангстер в «Облаве на блатных».
Мастер пощечин
Характерная деталь: герои позднего Габена никогда не пускают в ход кулаки, ограничиваясь оплеухами. Этот прием подчеркивает их моральное и физическое превосходство: соперники всегда оказываются мельче, внутренне слабее, и Габен урезонивает их пощечинами, как мальчишек. Актер давал понять, что эти людишки просто недостойны того, чтобы его герой по-настоящему бил их.
Героев позднего Габена не ждет гибель в финале: немолодому солидному мужчине трагически-романтическая смерть уже не к лицу.
При всем своем желании доминировать Габен не боялся конкуренции в кадре и охотно снимался с молодыми звездами – Лино Вентурой, Аленом Делоном, Жан-Полем Бельмондо. Он понимал, что присутствие молодежи оживит его картины. Он относился к ней по-отечески, а Вентуру и Делона счел достойными дружбы.
Вентуру и Габена объединяла любовь к вкусной и обильной трапезе. Дочь Габена Флоранс описывает в своих мемуарах, как эти двое могли провести за столом два часа, не произнеся ни слова: священнодействие пиршества требовало абсолютной тишины.
Бельмондо рассказывал: «С Габеном я познакомился во время съемок «Обезьяны зимой». По утрам он жаловался: «Объелся на ночь – чертовски болит живот». Но вечером за ужином говорил: «Может, мне все-таки пропустить стаканчик виски... Как ты думаешь, а?» Мы выпивали по стаканчику. «Пожалуй, хлопну еще один», – говорил Габен чуть погодя.
И пошло-поехало. Мы заказывали устриц и запивали белым вином. А утром – все сначала: «Объелся на ночь – чертовски болит живот». Однажды вечером он подбил Одиара, Коста-Гавраса, который был вторым режиссером, продюсера Бара и меня влезть на велосипеды, и мы впятером устроили гонки вокруг гостиницы «Норманди». Это после хорошей порции белого вина! Бара чуть не хватил удар, остальных вырвало устрицами, Габен же глядел на нас и предлагал: «Ну что, выпьем за спортсменов!»
Гедонизм Габена привел к тому, что на старости лет его талия значительно увеличилась. От этого вид его стал уже не столь грозным, а порой даже забавным, что позволило актеру вернуться к жанру комедии, с которого он когда-то начинал. В «Джентльмене из Эпсома» (1962) и «Татуированном» (1962) Габен играл с Луи де Фюнесом, в «Трудном возрасте» (1964) – с Фернанделем, не меняя непроницаемого выражения лица. Комедией оказался и последний фильм актера, «Святой год» (1976).
Глава семьи
В точном соответствии с эволюцией своего экранного образа послевоенный Габен остепенился и в жизни. В многолетнем романе с Дитрих он поставил точку. Не было никаких драматичных размолвок; просто Жан был большим собственником, и вольный образ жизни Дитрих его не устраивал. «Он покинул меня, – писала Марлен в мемуарах. – Я люблю его до сих пор, но он больше не требует от меня знаков внимания».
Габен выбрал стабильность – брак с манекенщицей Доминик Фурье. Манекенщица стала домохозяйкой и родила актеру троих детей: дочерей Флоранс и Валери, сына Матиаса. Не рассчитывая на долгую кинокарьеру, актер обеспечил себе тылы, купив сначала одну небольшую ферму, а потом по дешевке большой участок каменистой земли недалеко от Бонфуа, культивировал его и построил там конюшни, коровники и усадьбу «Монкоржери».
В Габене была фермерская жилка, однако крестьяне не считали его своим. Увидев, как стараниями актера расцвела почти бесплодная земля, они из зависти устроили погром в его поместье. «Он мог бы встретить пришельцев с ружьем в руках. Но он спокойно смотрел им в лицо, потому что это был здравомыслящий человек, который прошел войну», – говорила дочь Габена Флоранс об этом инциденте.
Идти прямой дорогой
Мемуары Флоранс называются примечательно: «Жан Габен – не худший из отцов». То есть могло быть и хуже. В глазах поздней дочери стареющий актер уже не выглядел тем суперменом, совершенным человеком, каким его видела Дитрих. Дочь считала его ворчливым, недоверчивым, «прирожденным пессимистом». «С ним было непросто каждый день жить бок о бок, – писала Флоранс. – Если все шло хорошо, ему казалось это настолько странным, что он находил способ изобрести какую-нибудь «проблему», которая заставит его волноваться весь день. В такие минуты мать говорила: «Интересно, что твой отец выдумает сегодня, чтобы испортить нам день?»
С другой стороны, дочь, как один из самых близких Габену людей, подтверждала, что публичный имидж ее отца не был фальшивым. «Он очень рано «ввел нас в курс дела» относительно своих нравственных принципов, которые лежали в основе каждого его слова и поступка. Именно на них зиждился его экранный образ и то, каким он был в жизни, – вспоминала Флоранс. – Не важно, родился человек бедным или богатым, нравственные принципы были одинаковы: прямота, верность, честность. «По жизни всегда надо шагать с поднятой головой, а для этого нужно идти прямой дорогой. Можно иметь недостатки, но всегда оставаться чистым».
Габен прожил 72 года и умер 15 ноября 1976 года от сердечного приступа. Его образ жизни не назовешь здоровым: три пачки сигарет в день (из которых две – «Житан» без фильтра), обильные пиры, от которых у него регулярно «болело брюхо», но отказываться от чего-либо из этого набора упрямый Жан не считал нужным.
Жан Габен и Доминик Фурье с детьми, 1960-е
«Актерский талант Габена известен всему миру, – писала Марлен Дитрих. – Но о его чуткости, деликатности знают немногие. Его внешняя грубоватость и жесткие манеры наигранны. Он самый чувствительный, самый нежный из всех, кого я встречала. Он мог быть самым добрым, самым предупредительным и самым жестоким. Но он всегда был прав».