Жду новый пост

Серия «Уникальные исторические фотографии»

Яков Николаевич Халип - один из самых известных советских фотографов. Он снимал многие значимые события своего времени, готовил фоторепортажи. Он снимал моряков разных флотов, участвовал в экспедиции Папанина, наблюдал за спасением челюскинцев. В военное время он тоже не остался в стороне.

Будущий фотограф родился в Санкт-Петербурге в 1908 году. Из воспоминаний Николая Халипа, сына фотографа: «Отец Якова Халипа был суфлером. Когда у него появилась возможность, он брал сына с собой в Мариинский театр. Яков Халип видел спектакли из будки и, возможно, тогда получил первое впечатление о расстановке людей в кадре, о роли декорации. Дед не просто подсказывал оперным певцам слова, которые они и так знали. Он помогал артистам настроиться на нужный лад с помощью камертонов, закрывал и открывал занавес, двигал круг сцены. Последнее, кстати, производило на отца неизгладимое впечатление». Халип окончил ВГИК по специальности «оператор».  До 1931 года он работал на киностудии ассистентом оператора и фотографом. Его наставниками были основоположник конструктивизма Александр Родченко, Аркадий Шайхет, Семён Фридлянд, Макс Альперт.

Первый опубликованный снимок 18-летнего фотографа появился в 1926 году в журнале «Огонек».

Халип не раз фотографировал Сталина. Сделанный им портрет висел в кабинетах многих чиновников.

В 1938 году Халип участвовал в экспедиции Папанина на Северный полюс.

В 1938—1941 годах он был ведущим фоторепортёром журнала «СССР на стройке», ответственным редактором журнала «Советское фото».

Самый известный цикл этого времени посвящен флоту

В 1941—1945 годы был корреспондентом газеты «Красная Звезда», Совинформбюро. Вместе с Константином Симоновым в 1941 году находился в осаждённой Одессе, в Крыму, снимал лётчиков, моряков кораблей, морских пехотинцев.

Симонов отзывался о коллеге так: «Но мне доставляет радость лишний раз засвидетельствовать, что многие из этих снимков делались в трудной и опасной обстановке, и для того, чтобы, не отступая, выполнять там, на фронте, свой долг, этот человек неизменно проявлял свойственное ему спокойное и молчаливое мужество». Знакомые описывали фотографа как человека мягкого, тактичного, неконфликтного.

Из воспоминаний К. Симонова: «Мы выехали из Днепропетровска и за час с небольшим по великолепному шоссе проскочили почти до самого Запорожья. Оставалось повернуть, сделать несколько километров до моста через Днепр, и мы в Запорожье. Но эти несколько последних километров мы ехали больше пяти часов.

Шоссе, подходившее к мосту, было совершенно разворочено. По сторонам шоссе был песок, тоже развороченный гусеницами тракторов. Казалось, что тут вообще невозможно проехать. С запада на восток к мосту двигались беженцы, шли колонны тракторов и колонны комбайнов, машины грузовые и легковые, телеги с наваленным на них эвакуированным имуществом и какой-то рухлядью, непонятно зачем в последнюю минуту взятыми с собой вещами. Люди ехали уже издалека. Лошади были заморенные, тех, которые падали, оттаскивали в сторону от дороги, и они издыхали там. Телеги и машины — все смешалось и почти не двигалось. Люди шумели, волновались, кричали. Все спешили скорей перебраться на ту сторону Днепра…

Готовя дневник к печати, я давал его читать нескольким моим товарищам по фронтовым поездкам.

— А ты помнишь, — прочитав дневник, вдруг сказал мне Яков Николаевич Халип, — у переправы через Днепр того старика? Почему ты о нём не написал?

— Какого старика?

— Ну, того, которого я хотел тогда снять, а ты мне не дал. А потом я всё-таки снял его через окно машины. Того старика, который тащил телегу, впрягшись в неё вместо лошади, а на телеге у него сидели дети? Ты вообще почти ничего не написал о том, как было там, под Днепропетровском и у переправ через Днепр. Помнишь, я стал снимать беженцев, а ты вырвал аппарат и затолкал меня в машину? И орал на меня, что разве можно снимать такое горе?

Я не помнил этого. Но, когда Халип заговорил, вспомнил, как всё было, а было именно так, как он говорил. Вспомнил и подумал, что тогда мы были оба по-своему правы. Фотокорреспондент мог запечатлеть это горе, только сняв его, и он был прав. А я не мог видеть, как стоит на обочине дороги вылезший из военной машины военный человек и снимает этот страшный исход беженцев, снимает старика, волокущего на себе телегу с детьми. Мне показалось стыдным, безнравственным, невозможным снимать все это, я бы не смог объяснить тогда этим шедшим мимо нас людям, зачем мы снимаем их страшное горе. И я тоже по-своему был прав.

А все это вместе взятое — еще один пример того, как сдвигаются во времени понятия.

Сейчас, через много лет, глядя старую кинохронику и выставки военных фотографий того времени, как часто мы, и я в том числе, злимся на наших товарищей-фотокорреспондентов и фронтовых кинооператоров за то, что они почти не снимали тогда, в тот год, страшный быт войны, картины отступлений, убитых бомбами женщин и детей, лежавших на дорогах, эвакуацию, беженцев… Словом, почти не снимали всего того, что под Днепропетровском и Запорожьем я сам мешал снять Халипу.

Да, поистине очень осторожно следует сейчас, задним числом, подходить к оценке своих тогдашних мыслей и поступков, не упрощая того сложного переплета чувств, который был у нас в душе».

После войны карьера Халипа на некоторое время застопорилась. Его обвинили в космополитизме. Во время хрущовской «оттепели» негласную опалу сняли. Фотограф работал в журнале «Советский союз», много ездил по стране. Умер он в 1980 году.

Фото военного времени

Недавно липкие ручонки Woke (актуальной западной повесточки) дотянулись в США до культовой фотографии, которая известна как «В день победы над Японией» и «Поцелуй на Таймс-сквер». Снимок сделан 14 августа 1945 года. На нем моряк целует медсестру. Момент удачно подловил фотограф Альфред Эйзенштадт.

Об авторе известно не так уж много. Альфред Эйзенштадт родился в 1898 году в польском городке Тчев. В 1906 году его семья переехала  в Берлин. Фотографией он  увлекался с детства, в 14 лет получил свою первую камеру. В конце 1916 году он был призван на фронт в артиллерию, в 1918 году получил ранение. В 1920-х годах работал продавцом галантереи, с 1928 года фотографом. Первым важным заданием для Эйзенштадта стал фоторепортаж с церемонии награждения Нобелевской премией Томаса Манна в 1929 году. Одной из самых известных его фотографий довоенного периода стала фотография Йозефа Геббельса на конференции Лиги наций в Женеве в 1933 году. В 1935 году Эйзенштадт переехал в США. Всю оставшуюся жизнь он прожил в Нью-Йорке. Там он сотрудничал с журналами Harper’s Bazaar, Vogue, Town and Country. С 1936 по 1972 год он работал фотографом в журнале Life. Позже он вспоминал: «На Таймс-сквер в День победы я увидел бегущего по улице моряка, хватающего всех без исключения девушек на виду. Была ли она бабушкой, полной, худой, старой, не имело значения. Я бежал впереди него со своей Leica, оглядываясь через плечо, но ни одна из возможных фотографий мне не понравилась. Затем внезапно, в мгновение ока, я увидел, как кто-то схватил что-то белое. Я обернулся и щелкнул в тот момент, когда моряк поцеловал медсестру. Если бы она была одета в темное платье, я бы никогда не сделал этот снимок. Если бы моряк был в белой униформе, то то же самое. Я сделал ровно четыре снимка. Это было сделано в течение нескольких секунд. Из-за баланса подходит только один. На других акцент сделан неправильно — моряк с левой стороны либо слишком маленький, либо слишком высокий. Люди говорят мне, что, когда я буду на небесах, они запомнят эту фотографию».

Фотография была опубликована неделю спустя в журнале Life среди других фотографий, которые были собраны в 12-страничном разделе «Празднование Победы».

Примечательно, что эту же пару заснял другой фотограф. Фотожурналист ВМС США Виктор Йоргенсен. Его фото было опубликовано в New York Times на следующий день под названием «Прощальный поцелуй войны». Так как этот снимок фотограф сделал при исполнении служебных обязанностей, то на него авторских прав не распространялось. Эйзенштадт был не при исполнении, как частное лицо, поэтому смог оформить авторские права и бдительно следил за их соблюдением.

В 1970-х Эйзенштадт дал интервью, и после этого журналисты решили установить личности героев снимка. И, как оказалось, претендентов на эту роль было предостаточно. Вскоре некая Эдит Шейн написала фотографу письмо. Он сообщил о письме журналу Life и даже подарил даме копию снимка, но сам до конца не был уверен, что фотографировал именно ее. Несмотря на то, что Шейн была ростом всего 147 см, а героиня, судя по всему, выше, иногда ее приглашали на тематические мероприятия и организовывали встречи с якобы «морячками». Позже о своем присутствии на снимке заявили Грета Фридман и Барбара Сокол. В 2012 году вышла книга «Целующийся моряк». Авторы Лоуренс Веррия и Джордж Галдориси, пришли к выводу, что женщиной была Грета Циммер Фридман и что на фотографии она была одета в униформу стоматолога-гигиениста. Грета переехала в США из Австрии в 1939 году. Ей был 21 год. Были и другие претендентки.

Журнал Life пытался разыскать мужчину, и таковых нашлось 11 человек. Наиболее вероятными претендентами на роль моряка называют Джордж Мендоса, Карл Мускарелло и Гленн Макдаффи.  Мендоса служил на эсминце «Салливаны». В 2012 году, в возрасте 85 лет, Мендонса дал интервью каналу CBS. Он рассказал, что 15 августа 1945 года он находился в увольнительной и назначил свидание своей будущей жене Рите Петри. Они пошли в кино. Когда по радио начали транслировать речь Трумэна, люди выбежали на улицы и радовались. «С улицы раздавался стук в двери. Они включили свет, остановили шоу и сказали: ‘Война окончена, и японцы капитулировали! Я только что приехал с Тихого океана, думал, надо скоро возвращаться, и вдруг — кончается война! Как тут не потерять голову!» Затем они отправились отмечать в бар, где он успел выпить и находился в приподнятом настроении. Он утверждает, что Рита Петри тоже попала в кадр, она позади будущего мужа. На такое поведение своего молодого человека она отреагировала философски. Пара прожила в браке 70 лет. Зато в 1980-х Мендоса подал в суд на издание за нарушение приватности своей частной жизни. По другой версии он наоборот подал в суд на то, что не указали его имя. Циммер позже признавала, что целоваться с незнакомцем не собиралась и не восприняла это, как нечто романтичное, но и претензий к моряку не предъявляла.

Гленн Макдаффи тоже подал иск в 2007 году. Его слова подтвердила судмедэксперт Лоис Гибсон из Полицейского управления Хьюстона. Она измерила его уши, лицевые кости, линию роста волос, запястье, костяшки пальцев и кисть и сравнила их с фото. Макдаффи также прошел тест на полиграфе. По его словам, в тот день он радовался еще и тому, что его брата должны были освободить из японского плена. Медсестра сама первая захотела его обнять. Когда Макдаффи увидел бегущего фотографа, он сначала подумал, что это ее ревнивый муж. В итоге однозначно установить личность героя снимка не удалось.

Долгое время эта фотография активно тиражировалась и воспринималась как момент радости. Моряк символизировал триумф ВМФ, а девушка – тех, кто ждал военнослужащих дома, мирную жизнь. Однако в 21 веке на это фото стали смотреть иначе. Моряк поцеловал совершенно незнакомую девушку, не спросив ее разрешения. Исходя из современных нравов в этом усмотрели сексуальные домогательства, и фото начали «отменять». Под давлением Metoo в Сан-Диего статую «Безоговорочная капитуляция» переименовали в «Объятия мира». В Министерстве по делам ветеранов США на днях запретили размещать это изображение на всех принадлежащих ему объектах. Помощник заместителя министра по делам ветеранов США РимаАнн Нельсон заявила, что сей запрет «отражает приверженность ведомства созданию уважительной и безопасной обстановки на рабочем месте», создает «травмоориентированную среду» и развивает «культуру инклюзивности и осведомленности». Однако после волны общественного возмущения министр по делам ветеранов США Денис Макдоноу в соцсети Х пояснил, что «изображение не запрещено в учреждениях министерства по делам ветеранов, и мы оставим его в наших учреждениях».

4 Сентября 1900 года в Санкт-Петербурге у блестящего офицера барона Бартольда Теодоревича (Федоровича) фон Хойнинген-Хьюна родился сын, которого назвали Георгием. Женой барона была Эмили Энн Лотро, дочь американского министра иностранных, который также был послом США в России. Георгий довольно много времени проводил в имении отца близ Вымы (сейчас территория Эстонии), учился в знаменитом Александровском лицее, который когда-то закончил Пушкин, затем в гимназии в Ялте. После революции переехал на некоторое время с семьей в Англию, и теперь его на английский манер звали Джорджем.  Во время гражданской войны он служил переводчиком в британской миссии в Екатеринодаре и Таганроге.  После войны семья Джорджа Хьюна перебралась в Париж. Старшие сестры Джорджа Елена и Бетти стали успешными модистками. За время эмиграции он успел побыть и переводчиком, и железнодорожным инспектором, снимался в массовке в кино, служил в британской армии, а затем помогал одной из сестер разрабатывать фасоны платьев и стал во всех смыслах модным фотографом. В 1925 году он стал начальником отдела фотографии французского журнала Vogue. В 1935 году он переехал в Нью-Йорк и стал работать в журнале  Harper's Bazaar.

Также он снимал рекламу для Chanel, Balenciaga, Lanvin и других брендов, с 1940-х работал в Голливуде. Он много путешествовал, писал книги по искусству. Сейчас Джордж Хойнинген-Хьюн считается одним из первых по-настоящему известных модных фотографов, можно сказать, одним из первопроходцев «модного глянца». Для современного зрителя эти фотографии могут показаться ничем не примечательными, но в то время это было чем-то новым и необычным.

Самая известная работа автора – «Ныряльщики». Фотография была сделана в 1930 году. На ней запечатлена пара, отдыхающая на трамплине, где-то на Лазурном берегу. Вот только на самом деле снято это было на одной из парижских крыш. К тому же оба героя – мужчины, тоже фотографы. Один из них – Хорст П. Хорст – был любовником Хьюна, в будущем тоже успешный фотограф.

Другие работы

Фотограф умер в 1968 году в США.

Хьюн был не единственным выходцем из России среди первопроходцев модного глянца. О еще одном известном мастере тут

Иногда люди могут добиться успеха при жизни, однако случается, известными их делает сама смерть. В 18-19 веке так было с английским поэтом Томасом Чаттертоном, который в 17 лет отравился. В конце 19 -начале 20 века так было с якобы утонувшей в Сене красавицей, чья посмертная маска будоражила умы не одно десятилетие (при том, что маска могла быть вообще подделкой). Но самым известным образом стал, пожалуй, образ девушки, лежащей на автомобиле.

Эвелин Макхейл родилась в 1923 году в Беркли, Калифорния, и была одной из девяти детей в не самой счастливой семье. Отец был банковским инспектором. Мать страдала хронической депрессией, возможно, у нее были психические проблемы, оказавшиеся наследственными, но официального диагноза не было. В то время люди вообще стеснялись говорить о своих психических отклонениях. Родители развелись, отец получил полную опеку над детьми. В 1930 году семья переехала в Вашингтон, затем в Нью-Йорк. После окончания средней школы в Сент-Луисе в 1942 году Эвелин присоединилась к Женскому армейскому корпусу в Джефферсон-Сити, штат Миссури. Служба в американской глубинке шла, вероятно, не слишком гладко. Вскоре девушка вернулась к родным и даже демонстративно сожгла военную форму.

Она поселилась у  одного из братьев и устроилась бухгалтером на Манхэттене. В 1945 году она познакомилась с будущим женихом. Барри Роудс ранее служил в ВВС, но ушел, учился в университете в другом городе. В 1947 году пара планировала пожениться. Свадьбу собирались отметить в доме брата Барри. Роковой для девушки день был за месяц до свадьбы.

30 Апреля 1947 года Макхейл навестила своего жениха. Тот позже вспоминал: «Она часто высказывала опасения, что не будет хорошей женой, но, когда я поцеловал ее на прощание, она была счастлива и такой же нормальной, как любая девушка, собирающаяся замуж». Следующим утром Эвелин вернулась в Нью-Йорк. Она ненадолго остановилась в отеле, где написала предсмертную записку, затем купила билет на смотровую площадку Эмпайр Стейт Билдинг. На площадке она спокойно сняла пальто и аккуратно повесила его на перила, потом спрыгнула с 86-го этажа. Стоявший в трех метрах от нее охранник не успел среагировать. Площадку для посетителей открыли в 1931 году. Эвелин была 12-м человеком, пытавшимся расстаться с жизнью именно здесь. Девушка упала на припаркованный лимузин ООН.

Позже полиция нашла записку: «Я не хочу, чтобы кто-либо в моей семье или вне ее видел какую-либо часть меня. Не могли бы вы уничтожить мое тело путем кремации? Я умоляю вас и мою семью – не устраивайте для меня никаких служб или воспоминаний обо мне. Мой жених попросил меня выйти за него замуж в июне. Не думаю, что я стала бы хорошей женой для кого-либо. Ему намного лучше без меня. Скажи моему отцу, что у меня слишком много материнских наклонностей». Просьбу о кремации без поминальных служб родственники выполнили, но скрыть тело от окружающих не удалось.

В этот день рядом оказался молодой фотограф Роберт Уайлс, часто бравший с собой фотоаппарат. Он и сделал легендарный снимок. На нем тело выглядит так, словно оно не пострадало, а девушка просто легла. Однако когда тело попытались убрать, оно буквально развалилось на куски. Вскоре фотографию напечатал журнал LIFE, потом перепечатали и другие издания. Журнал TIME назвал это «самым красивым самоубийством». Позже фотографию частично раскрасили, добавив красный цвет. В реальности одежда была коричневой. Жених девушки умер в 2007 году. Он так и не женился. Фотограф больше не снял ничего примечательного. На смотровой площадке появились дополнительные барьеры. Однако неадекватные люди еще не раз пытались прыгать из окон на других этажах.

Трагедия психически нездорового человека, которому, возможно, могли бы помочь вовремя поставленный диагноз и правильно подобранная терапия, оставила свой след в культуре и искусстве. Образ девушки, лежащей на автомобиле, использовали и музыканты, и художники, его обыгрывали даже в рекламе.

Самая известная из подобных работ создана Энди Уорхолом. Цикл 1967 года посвящен смертям и катастрофам. Он использовал в том числе фотографию Эвелин.

Использовали этот образ и другие музыканты. Этот кадр мелькнул в начале клипа Тейлор Свифт "Bad Blood", выпущенного в 2015 году

Также его можно было увидеть в работах некоторых фотографов, в глянцевых журналах

Этот образ использовали даже в рекламе